На бетонной стенке изрытой оспинами дыр пестрели все оттенки маркерной палитры. Рисунки и речёвки скандального характера.

Зубр подгибал колени. Вика изумительно делала отсос. Радио "антиглобал" крутило песню про полицейских "Войс оф генерэйшн". Серые спины космонавтов заслоняли девушку и Зубра от толпы, сочившейся узким ментовским коридором. Зубр оглянулся. Чужие розы жалили глаза. Он кривился. Внизу живота тяжёлым жаром копилась радость, готовая ударить перламутровым джэмом.

Фаер-шоу рассыпалось брызгами огней. Толпа колыхалась, как вывернутый кишечник. Акционеры рвали флаги, косясь на вражий сектор, готовые порвать и оппонентов. 
- Вика, иди к нашим, я сейчас, - Зубр дёргал заевшим зиппером. На поле он даже не глянул, вышаривая в месиве бомберов и курток Светоча.

...Ты и так совсем закис в офисном кресле. Когда ты в последний раз дрался? Ну вот... Пошли! Я зову тебя на футбол. Что?! Регулярно смотришь по телевизору? Не-е-ет. По телевизору ты сможешь посмотреть кино. Чтобы всосать, о чём я тебе толкую, надо идти со мной. И тогда ты поймёшь, что самое интересное на футболе происходит до и после матча. И по телевизору это не показывают. Или фрагментарно, но уже в милицейской хронике. Это тебе не документальная нуднятина из серии "1000 лучших голов".

Светоч грел ухо телефонной трубкой. На столике лежала яркая книжка тоб-боя легендарных "Хэдхантерс". На экране маячила недолепленная флэшка. Образы маячили, какие-то ходульные. Не хватало мяса. Надо врубаться самому. Или не надо? Светоч слушал Зубра в пол-уха. Изнутри глодала вечная боль. Чего же не хватает? Чего-то самого главного. Он расписал всю партитуру мульта, давно научился создавать ярких персонажей, с техникой всё в порядке. Чего же не хватает?

...Городская культура, о которой щебечут иные рефлексирующие интеллигенты, не ведающие смысла собственных слов, обрушится на тебя лавиной. Ты поймёшь основы lad-культуры, вникнешь в casual-эстетику и узнаешь, что реально бомжевать не позорно, а почётно. Остальное подскажет интуиция и природная жёстокость, живущая внутри каждой особи мужского пола.

У всех одни проблемы, камрад. Четыре, пусть даже облагороженные евроремонтом, стены. Бессонница. Офисное кресло, от которого сводит поясницу. Высасывающий душу мертвецко-синий глаз монитора. Опостылевшие коллеги, друзья и домочадцы. Симптомы стандартные. Значит, пора развлекаться. Просачиваемся на стан.

-  Ни хуя себе! Гляди-ка, псы борзеют. Пробьёмся!  -  Зубр потянул, и Светоч дёрнулся со шконки.
-  Какого хрена?
-  Пора продуть жилы адреналином.
-  Забудь про них, давай игру посмотрим.
-  Ты, что сюда пришёл футбол смотреть?

...Наша агрессия бессмысленна, схватки жестоки, мы можем остаться инвалидами или не подняться с грязного асфальта, после серьёзного аргумента бомжа из противоположной фирмы. Ты, думаешь, мы глупее тебя? Поверь, у нас нет иллюзий. У каждого есть выход, сдохнуть в бессмысленной драке, на секунду почувствовав себя живым или медленно сгнить у телевизора. Смотри кино, а мне пора на эстадио. Ведь самое интересное происходит до и после матча.

- Э, псы, чо разгавкались?  -  Зубр накатился штормовой волной на ряды оппонентов.
- Третий тайм! Псы сосать!
Свтеточ тормозит. Кузьмичи недоуменно и озабоченно крутят ушанками:
- Хулиганьё! Что творите?
Зубр уже выбрал жертву. Вражий сектор пошёл рябью. Взбаламученная пучина выбрасывает наверх пену роз. Снизу подкатываются серые. Хорошо не весь кол успел взобраться на пластиковые редуты. Шконки летят вниз.
- Рано полезли!  -  Тос суетится рядом.
- Ныряем назад.
Акционеры просачиваются на свой сектор. Залипают среди кузьмы, усиленно шифруясь, под мирных аборигенов. Какой то пекинез брешет на своих. Держиморды тормозят у псиного сектора, выгораживаясь живой стенкой.

За день до выезда у Зубра был бёздник. Собрались на хате у Куртуазного. Марго позвонила сама, после трёхмесячного моратория. С кем и где она шилась, Зубр расспрашивать не стал:
- Хочешь, приходи.
Хата Куртуазному досталась от сестры, которая укатила в Рим, лет десять назад. Куртуазный удивлялся, что её сын едва понимает и совсем не говорит по-русски. Вываривая макароны, Курт жаловался:
- Звонит, как не родная. Еле разберу чо базарганит. Акцент прорезался... В-а-аще.
- Чего спрашивала?
- Да ничо, так звонит обычно, чтобы язык не забыть.
- Ты к ней не собираешься?
- Надо. Местную ультру погонять, - щерится Курт, - отец был в прошлом году.
Зубр машет, кончая пустой трёп. Куртуазный собирается в Италию уже лет пять.

Марго пришла с Викой. К ночи набились Зарин, Бультер, Макс, Лысый и его лярва. Алчили, как заводные. Макс с Лысым дважды бегали за горючим. От праздника в памяти остались клочки воспоминаний. Грохот вибрирующих колонок. Стол заваленный закисью. Бультер, перегнувшись через валик дивана, приподнял светильник, отрыгнул порядочно и прилепил торшер на место.

- Где висла три месяца?  -  Зубр обнял Марго. Она увернулась от сигаретного дыма. Неопределённо пожала плечами. 
Зубру дарили свиней. Девки - плюшевых. Бультер открывалку  -  зуб вепря. Зарин  -  пластмассовый брелок. Лысый с лярвой поднесли разделочную доску в виде хряка. Курт заслонился поварским искусством. На тарелках уведённых его мамой из общепита: макароны и рублёные сардэлки.

Со Светочем долго тёрли по телефону. Он подгрёб последним. Дёрнув молнию на бомбере, вытащил пакаван травы. Закрылся на кухне, по традиции отказавшись от выпивки. Колдовал над кастрюлей. На тёмно-зелёной поверхности рвались брызгами пузыри украшенные белой пеной. Со дна поднимались шматочки приставших макарон. Мыть кастрюлю всем было в падлу.

В приторном чаду метались от пола до потолка растелешённые каркасы. Мош на пятнадцати квадратных метрах. Стол ожил, скакал, норовя сбросить со спины ништяки и пепельницы, набитые бычками.

Зубр завалил Марго в углу на кресле. Бадлон собрался возле ключиц. Кружево скомкалось в кулаке, обнажив коричневый выступ соска. Марго потянулась губами к уху Зубра. Пылающий шёпот:
- Я беременна. 

Девки собрались валить. Их удерживали. Только Зубр стоял в углу прихожей молча. Потом резко распахнул дверь.
- Вали, сука!
Рука привычно взметнулась заведённой пружиной. В воздухе Зубр выжал из удара силу и уже машинально, ладонью, на излёте, заехал Марго по щеке.
- Урод! Сволочь!  -  она колотила Зубра кулаками, попадая по груди и лицу.
Выстояв, он переждал приступ ярости, и уже уставший и выжатый, вытолкнул её рыдающую за дверь.

Основа должна была ехать на басе. Но "Стая" притормозила после пьянки. Стрелу на автовокзале продинамили и Зубру со своими пришлось забиться на перроне. Парни брели волчьей поступью, понуро опустив морды.

За пеленой глаз, мозг выжигали отчаянные мысли. Зубр поёжился: "Что это? Сквозняк? Водовороты похмелья в венах? Или само время ножевое и холодное, как сталь?"

Светоч притормозил возле знакомой многоэтажки. Ещё месяц назад первый этаж был жилым. Сейчас по верху тянулась неоновая вязь, на стенах реяли рекламные штанадарты. Надо было прикупить горючего. Светоч шагнул на ступеньки. Он вспомнил, как возле этого подъезда играла маленькая девочка в фиолетовом комбинезоне. Она любила болтать с плюшевой обезьянкой. И озорно смеялась. Светоч повернул, не в силах переступить порог чужого дома.

Фирма собиралась под навесом. Вспоминали, как под утро завалился Тос. Всё было выпито. Варево Светоча запоздало, но вставило в самый раз. Все сначала пожалели, что давились алкоголем, а потом забыли об этом. Зелёные джунгли прорастали сквозь плоть. Сушняк радовал, слова веселили. Прошлое вытекло из голов. Зубр наконец-то забыл про Марго. Анестезия.

Под утро, с ночной смены пришёл Тосик. Он шарил по столу и ныл:
- Ничё нет?
- Парадантос тебе хорош.
- Рубись на массу, Тос.
Тосиком крутил пролетарский угар. Ночная смена без срыва не обходилась. Шкалики падали под стол, квас питал тела. Но жадность была природным качеством Портоса. Разгребая убитые тала, он залез под диван, извлёк кастрюлю. На почерневшем дне катались комки отжима, тёмно-зелёные и ворсистые, как конские яблоки. Тос вынул один, и пьяно вздохнув, принялся жевать. 

Сейчас возле вокзальной стены его терзали похмелсиндром и угрызения совести. Фирма отрывалась.
- Вкусно было, Тосик?
- Деликате-е-ес!
- Чо ржоте, кони!  -  огрызался Тос.

Вокзал привычно пованивал бомжами, креозотом и кошачьими пирожками. Паренёк возле кассы закончил изучать расписание и прицельно метнул в урну пивной батл. Старушка, торговавшая семечками, кинулась к урне. Гражданка, с независимым видом вильнула к мешку, щедро черпнула подсолнухов. Светоч посторонился.
"Ну, что и мне метаться в этом треугольнике?" - скребла сознание назойливая мысль. 

На собаку вписались без билетов. Последними поспели девки: Вика и пара хлюшек с ней. Марш-бросок по вагонам. Ближе к концу состава, больше свободных мест. От гогочущей толпы пассажиры старались держаться подальше. Когда пошёл глум и рёв речёвок, аборигены рассосались по соседним будкам. 

Парни глумились в центре вагона. Светоч с Зубром залипли в тамбуре.
- Век тебя не видел, - лучился Светоч, - не окрутила тебя Марго?
- Мы разбежались. Давно
- Зарин шепнул, она вчера хвостом крутила. 
Зубр скривился, растрепал кендры:
- Пишешь ещё?
- Не-а.
- Чо так?
- Как сказал один товарищ, сейчас поэтом быть стыдно. Леплю банеры для фирмачей. Поднимаю брулей по децелу.
- А для души?
- Сейчас увлёкся флэш-мультипликацией.
- Чо за тема?  -  Зубр опустил кончик сигареты в оранжевое пламя зажигалки.
- Вот думаю про хулиз заваять.
- Да, как не хулиз делать,  -  усмехнулся Зубр.

Адски загрохотали стёкла. Мимо пронёсся встречный.
- ...топ-бои легендарных фирм защищали цвета британских клубов во всех пивных, на улицах, в скверах и других удалённых от репресс-аппарата местах, по обе стороны Ла-Манша. Слегка отойдя от кровопролитных и иногда аргументированных схваток с оппонентами, иные засели за клавиатуру. Оказалось, что по клавишам они попадают не хуже, чем в черепа спарринг-партнёров. Теперь они настольные писатели для всех, чьи головы забиты кровопролитными фантасмагориями. Между дерби и выездами ими зачитываются "ультрас" всех клубов и оттенков роз.

- Весело. А мне вот чего-то не хватает. С техникой в порядке всё... а вот.
- Чего?
- Не знаю. Может, как в фэйр-плее надо. Выбрать соперника. Быть битому. Или бить. Без аргументов, но козырями.

В бэках гремело пиво. На середине маршрута пена стала давить на клапан. Карликов послали пробить сортиры.
- Глухо. Заколочено. Местный сервис, хуле,  -  крутил бритой башкой лопоухий фантик.
Отличился Тосик. Размотав ремень, дёрнул зиппер и затряс болтом в пустую тару.

Залитые бутылки, толкаясь, падали на пол. По вагону разнеслось аммиачное зловоние.
- Бля, ну ты мудак, - хараданул Зубр и ломанулся в тамбур. Железные двери не стояли на петлях, фермы вагонов громыхали, обнажая раскрытую пасть несущейся внизу железной дороги.

Зубру на лопатки надавили остальные бромы. Посреди вагонной качки держали равновесие два контры, прикрытые ментовским нарядом. 
- Предъявляйте билеты, - двинулся к парням усатый дядька в синей фуражке. Золотой имперский орёл на тулье хищно кривил когти.

Битки были не у всех. Пришлось откупиться мелочью. Обошлось без проблем. Контры прошли мимо.
- А где Тосик?  -  Зубр оглянулся. Светоч, увлечённый событиями, растерянно улыбался. Бультер дёрнул вниз раму и выглянул наружу. Лысые головы затеснились в проеме. 
На перроне менты крутили Тосику руки.
- Зажал брулей!  -  орал Бультер
- Вали серых!  -  зарядила банда, когда дрожь пошла по телу состава.

Тосик сорвался. Менты замешкались. В мутной россыпи брызг Тос догонял вагон. Навстречу тянули руки товарищи. Два плотных держиморды не поспевали за бритым. Багровые от ненависти лица покрылись мелкой дробью пота. Картина маслом: Парадантос уходит от погони. Вытянув руку, он цеплялся за ладони и обшлага бомберов. Гладкая ткань скользила.

Лицо Тосика исчезло мгновенно. Шов между бетонными плитами перрона оказался не заделан. Ловушка для рифлёной подошвы.
Полустанок оставался позади. Распластанное тело менты подняли пинками. Тосик только раз успел глянуть вслед уходящему составу. Стёсанная о шершавку кожа на лице, висела лохмотьями.

Сектор гудел. От воплей дудок закладывало уши. Зубр отправил Вику за пивом и продолжал тереть со Светочем.
- Светоч, ты пойми, всё меняется. Ты посмотри даже у нас бонов всё меньше. Никого уже не купишь на эти басни о превосходстве рас и наций. Только кузьмичи на это ещё ведутся. Это вчерашний день. Это не круто. Городская культура меняется. Хомо люденус. Уже сейчас в Европе люди разбились по интересам. Ультрас, гэйм-плэй, сёрф-клубы  -  чтобы ожить. Люди хотят играть, им нужно пространство для игры. Они устали в городском цикле. Это у нас ещё, купеческие радости: баня, водка, рыбалка. Всё это уходит. Экстрим всех мастей: пэйнтбол, горные лыжи, скэйт, секс по интересам. Для всех социальных и возрастных групп. Просто чтобы почувствовать себя живым. И наши фэир или дёрти плэйз  -  лишь способ ожить. Плеснуть в жилы адреналин. Не нужно придумывать врага. Мне нужен партнёр для спарринга. И я его ищу. Мне не важно, за какой клуб биться. Мне важно пространство игры. Если есть желание  -  простые правила. Если нет  -  не надо правил. Выбор жертвы и вперёд! Всё! Мне не надо теоретических обоснований, чтобы выплеснуть накопившуюся внутри агрессию. Моим оппонентам, думаю, тоже. Нам нужно только место подальше от реперсс. аппарата.

Зубр оглянулся. Пивные животы из основы пробирались с края сектора.
- Забились?!
Пузо мотнул лапой.
- Погоди, Светоч. Позже дотрём.
Зубр двинулся к оргам. 

Со стана просачивались мелкими группами. Выслали на фланкировку карлов. Фирма растянулась по всей неширокой улочке. Кэжуалы в кроссовочках обходили грязь. Толстые подошвы шлёпали по лужам. Бритые не разбирали дороги.

На перекрёстке мелькнула синяя "шестёрка". Из-за опущенного окна запел бемольный. Водила со сломанным носом поднял стекло. Прислонил трубку к уху. Разворачиваясь в узком проулке, он косился на толпу акционеров.
- Пропалили,  -  зашипел Зубр,  -  кто-нибудь в этой перди ориентируется. Пройдём дворами?
Рядом вырос мелкий фантик.
- Вон там, по набережной пройдём к скверу, где забились.
- Давай, - Зубр прибавил шагу, - Светоч, ты рядом держись.
- Не маленький, - оскалился Светоч, - не заблужусь.
Задумка флэшки наливалась, как плод на ветке. Словно из воздуха, прокачивая образ, струился сок. Яркими красками метались между сетчаткой и реальностью, ещё не сложившиеся картины.

Бегом по катакомбам. Проулки узкие, как желоба. Цепочкой, по одному, парни вываливаются на местное подобие проспекта. Моб рыл в двадцать разворачивается боевым порядком.
- Ну чо?
Бультер пробивает. Глухо.
- Звони ещё.
Неожиданно впереди мелькает детвора во вражеской расцветке.
- Погнали! - воет Зубр.

У каждого, как будто отросло по паре лишних ног. Топот оглушает. Прохожие в стороны - россыпью. Пара оппонентов, даже не отважившись бежать, падает под ноги. Бультер прыгает, подбирая ботинки. Какой-то кекс пинает щенка свернувшегося на асфальте.
- Гончие отрываются!  -  орут скауты, резво поспешая за оппонентами.
В груди у Светоча клокочет кровь, кислым привкусом расцветая во рту. Запалившись, он отстаёт. Упирается ладонями в колени. Тяжело добирает в лёгкие воздуха.
Толкаясь, отбитыми ногами от асфальта спешит за фирмой.

- Засада!
Бегство щенков оказалось заманухой. Когда фирма лавой разлетается из тёмной арки на свет, впереди расстилается широкий скверик с чахлыми деревцами. Обрывки листвы, как гной и кровь мечутся на ветках.

На бугорке разминается неприятель. Соотношение один к десяти. Не меньше. Зубр тормозит парней. Весь моб начинает медленно оттягиваться к чёрному нутру арки. Странно, псы не двигаются. Хотя некоторые подготовились основательно и готовы аргументировать доводы.

Всё проясняется через минуту.
Слева по дороге между поломанных лавочек движется вся основа. Речитативные вопли, яркие полоски родных роз. Зубр бодреет. Парни подходят к своим, занимая правый фланг.
Бойцы прикинуты неброско. Эстетика повседневности.

Животы с обоих сторон трут в стороне. Расходятся.

- Ну, чо ещё готов тереть о фэир-плее? - Зубр обращается к Бультеру.  -  Раскроешь нам глаза на культуру в своём фэнзине?
Тот пинает, приблудившийся возле ног кусок оконной рамы.
- Сегодня я готов пойти на компромисс.

Оппоненты готовы к серьёзному спору. По счастью аргументами запаслись не все. Хотя псы и пропаслись здесь раньше, лишь у некоторых прыгает в руках железо.

Время вышло. Из толпы собак летят куски арматуры, набитые землёй обрезанные пластиковые титьки. Красный всплеск слева. Зубр оглядывается. У одного из парней сломано лицо. Тяжёлые капли сочатся сквозь пальцы. Битое стекло. Крика неслышно. Боевой клич, разбитый на две мелодии, несётся над сквером.
Толпы, как две волны несутся на встречу воплощению желаний. Правый фланг псов размётан. В центре закипает куча. Здесь, слева бойцы разбились по парам. Молодые пробуют пинаться ногами. Скользят, попав ногой в захват. Падают. Уличная драка - это как... учиться свободе у сумасшедшего.

Орги в сторонке подсасывают пивко.

Зубр пожалел, что забыл ракушку. Оппонент целит в пах. Руку, брошенную в блоке, обжигает рифлёная подошва кросса. Зубр, чтобы унять саднящую боль, навешивает иссеченным кулаком в скулу сопернику. Драка заворачивается спиралью. Запальчивое дыханье. Вопли и стоны.

Зубр со своими прорывается в тылы. Здесь детки. Щенки, закрывая головы, несутся прочь.
- Погнали!  -  вопит Зубр. Куски аргументов на излёте настигают бегущих.

Светоч отстал. Когда он выскочил из арки, махач рвался лоскутным одеялом. Сканируя местность, Светоч кинулся на правый фланг, где парней рвали настойчивые взрослые собаки. Прыгнув в месиво, он неудачно приземлился и скатился под ноги. Кованый мысок ботинка просвистел над ухом. Пара кроссовок прошлось тычками по рёбрам. Светоч, цепляясь за джинсы оппонентов, выбрался на ноги. Вырвал из распахнутого ворота вражескую розу и, притянув соперника, сочным прямым влепил в центр физиономии. Пара кэжуалов в свитерках "Бэн Шерман" кинулась на выручку, рухнувшему псу. Резина подошв обожгла руки. Один отскочил и зацепился с другим пареньком из братской фирмы. Полэдили. Другой модник волчьей хваткой повис на Светоче. Махач бодрил обоих.

Сирены завыли, перекрывая шум побоища. Левый фланг, обнажённый прогоном, подпустил серых к краю схватки. В центре начали ретироваться. Упавших не поднимали. Ослабевших принимали менты.

Справа шла слепая грызня. Светоч чуял, что выдохся. Давно не прыгал на свежем воздухе. Грудь рвалась от запала. Во рту с медным привкусом таяла кровь.

Впереди мелькнули крупные клетки. Чёрные и белые, байковой рубашки. Разрез куртки. Смуглое смазанное лицо. Светоч успел заметить яркую вспышку. Не понял только, что это полыхнуло белым светом: стальной аргумент или слеза в путах ресниц.
Светоч согнулся и словно прошёл сквозь удар. Боль выжгла сердце, и дыхание забурлило в скомканном горле.

Мент разгребая толпу пробирался к Светочу.
- Стоять! Стоять сказал!

Это было Светочу не по силам. Он медленно подгибал колени, прислушиваясь, как в центре черепа звонко гудит назойливая цикада. Тающий голос достигал его сознания, как сквозь вату.

Светоч опрокинулся. Мягкая земля подстелилась под спину периной.
- Пацан!  -  мент опустился рядом.
На белом поло "Фред Перри" растекалось пятно цвета вишнёвого варения.
- Серый, ножевое, - мент разрывая горло, старался перекричать толпу.  -  Серый!
Напарник застрял возле машины.

Светоч загребал пальцами землю. Пальцы леденели, отливая белизной на фоне бурой земли.
- Серый, пакет!
Напарник валил мелкого фантасмагора.
Мент согнул фуражку.
- Погоди, парень, погоди, - осторожно поднял грязной рукой бритый затылок.
Прыжком оказался возле бобика. Напарник ковырял наручники. Мент коленом сунул ему между лопаток.
- Лёха, ты чо?
- Глаза разуй, - мент шуровал в аптечке, ломая ногти о тугой замок.

Зубами рванул бумагу. Знакомый аптечный запах. В горле надувается спазм тошноты. Вернулся к парню. Привычным жестом рванул ткань, скоро наложил повязку. Между пальцев били алые родники. Кровь пропитала вату. Вязкая красная каша грязными клочками слетала с пальцев. Жижа быстро сохла, осыпаясь ржавчиной на стремительно бледнеющую кожу.
- Серый, "скорую", блядь давай быстрей. Уходит парень.

Синеющие губы Светоча разошлись сухим швом:
- Маме... маме не говорите...
Глаза Светоча упрямо буравили небо. Сержант, растирая ладонью грудь, пачкал новенькую форму. Кровь в ушах гудела винтами вертушек.   

- Где Светоч?  -  Зубр обернулся. Преследователи выдохлись. Бурлило азартом хвастовство.
- Я пса срубил, он сука аж раком полз!
- Главное, прыгает, насмотрелся фильмов... эт те не кино...
- И суёт мне в рыло. Чую есть, попал...нос-то слабый... так и шмыгал красными соплями, пока мы с ним джигу плясали...
- Падла, по яйцам меня зацепил.
- Светоча видел кто-нибудь?! - орал Зубр.
- Ты чо параноик? Здесь он, я его видел, когда мы на прогон пошли...- Зарин тёр рукав бомбера. Мелкой пылью осыпались засохшие борозды грязи.
- Не-е, он до махача, где-то по дороге отстал, - поджал губы Бультер.

Рядом поплавком выскочил прежний осведомлённый карл.
- Я видел, его менты приняли. В отдел повезли.
- Знаешь, как туда просочиться?
- Да, - мотнул головой мелкий, - только надо крюк дать и обойти по трамвайному кольцу, а то там принималово конкретное идёт. Там такие сейфы подогнали.
- Как мы узнаем, куда его повезли?
- Его в начале взяли, значит в Советский повезли. Это через два квартала отсюда.
- Ты откуда инфы набрался?
- У меня тётка в этой перди живёт, - счастливо улыбнулся фантик. Между глазом и ухом у него цвела зелёная подковка, наподобие веночка "Фреда-Перри".
- Веди, - усмехнулся Зубр.  -  Двигаем.
Всё участники прогона рысью пошли за ним. Кроме "Стаи" к движняку присоединилось ещё человек сорок.
- Пошли на отбой! - вопил Зубр. По ходу к мобу прибились рассыпанные облавой фантасмагоры братских банд.
Впереди рысил осведомлённый карлик. Его развесистые уши красил малиновым светом закат. 

Возле отдела шёл фестиваль. В воздухе метались розы вызывающих тонов. На контраст работал общий стаф-подбор. Толпа сдержанных цветов нервно колыхалась. Серым строем теснили фанов щиты из полиуритана. Стеклянная коробка вестибюля отрыгивала новых защитников. За решёткой суетился дежурный офицер. Вызывал подмогу. Палец путался в отверстиях телефонного диска. Ключ лязгал в щели оружейной комнаты.

Скандал разгорался.
- Выпускай заложников!  -  надсаживал глотку Бультер.
- Свободу, попугаям!  -  глумился рядом мелкий карл.
- Менты  -  козлы!  -  резюмировала толпа.

Молочнозубый летёха на ступеньках отбрёхивался в мегафон. Губы обрамлённые белёсым пушком заметно подрагивали. Скулы комкала нервная судорога.
Словарный запас иссяк. В ход пошли аргументы посерьёзнее. Комки земли разлетались, оставляя на крепком стекле круговые мишени трещин. В яблочко били следующие заряды. Вывернутый Бультером кусок асфальта исчерпал предельную крепость стекла. Сверкающие брызги обрушились на стальные шлемы. Квадратные забрала вспотели.

Глубинные бомбы адреналина поднялись по жилам и взорвались в мозгу. Зубр пёр на серые щиты один. Бескомпромиссно и свирепо.
- На штурм!

Поднятый толпой, Зубр прыгнул на щиты. И балансируя, как на скейте, впечатал каблук в макушку шлема. Резиновый дубинатор ожёг ему ляжку. Прыгнув, Зубр придавил щитом мента, и выбрав кусок зазора между сталью шлема и куском полиуритана, воткнул пырцуху в высохшие губы.

Шквал камней накрыл серых. Фантасмагоры теснили. Держиморды залитые кровью жались к разбитой будке.

Ключ попал в скважину. Дверь оружейки распахнулась. Капитан трясущейся рукой рванул пломбу и вскрыл сейф. АКС на ремне метнулся в дверной проём. Напарник перехватил погон и, метнувшись к зарешетчатому окну, сунул автомат в дрожащие руки лейтенанта.

Серая пороховая завеса зигзагом прошла над головами штурмовиков.
Разноцветными бусами рассыпались бойцы по серому полю асфальта. Зубр не видел отступления. Он равнодушно смотрел на подошвы берц и кроссовок. На его залитую кровью голову несколько раз наступили. Только в эти моменты голова его дёргалась. Тело прыгало по широким ступенькам отдела. Когда серые оттеснили нападавших, Зубр совсем успокоился.

Пустые улицы незнакомого города просеивали редкие лучи восходящего солнца. Нежно-розовым, словно лепестки, подёрнулись края небосвода. Если бы он не любил валяться в постели, в такие часы и хотелось гулять по улицам. Глубокое дыхание, обласканное свежестью. Лицо умылось ветром, словно чистой водой. Ресницы не клеит сон. Пропало искушение тёплого покоя. Светоч вышел рано утром. Обиженно застонала железная дверь за спиной. Светоч поёжился, поднял воротник бомбера и уткнулся подбородком в ледяной трактор молнии. Светоч шагал по незнакомой улице. Он помнил, что должен закончить одно дело.