* * *

Только закрою глаза -
Вижу домик в снегах.
Печка чадит и чадит.
Ты у окошка один.
Дымится заваренный чай.
Я так по тебе скучаю!
Лежу на кушетке, чихаю,
Старые письма читаю.
Схватить бы детей в охапку
И укатить к тебе, милый,
И печь пироги с малиной
По случаю именин.
Не отпускай меня больше!
Глажу пеленки, рубашки,
И все мне плохое мерещится
В свисте полночной метелицы,
В шепоте за спиной.
Домой я хочу, домой!
Зажмуриваюсь и плачу
Аж вздрагивают плечи...

Утро сына

Я утром проснулся от синего гула,
А это улитки идут по дороге
И в небо запущены узкие стрелы
Стрекозьих больших вертолетов.

У сада присело огромное солнце,
Я брошусь в него как в огромное море,
И вот я лечу над стрекозьими трассами,
Над красной беседкой, как будто взаправду.

Как будто и вправду меня здесь
не будет,
Как будто бы птица склевала рябину,
И трубы улиток уже не разбудят,
И буду летать в поднебесье один...

* * *

Я прибегу обратно,
Где васильки, медянки,
Где моросит. Открою
Калитку в сад медовый.
Асфальт мой в светофорах,
В собратьях!
Деревянный
Карниз и клен - все помню:
"Разлюбишь", - говорили,
Готовили в дорогу
Когда... Мне лепет в клювах
Ребячьих, как направо
Взглянуть, где игл и яблок
Растерянная радуга.
Уже простившись, родина,
Я прибегу обратно,
Вспугну твоих прохожих
Живых. Сквозь зубы сжатые -
И не клянусь, не жалуюсь!
На синем, словно жаворонок,
Словно рисунок ангела...

* * *

Я объясняю долго, неумело,
Потом устало думаю: "О боже,
Как странно:
тот, кто понимает с полуслова,
Теперь так далеко, и, может, тоже
Кому-то объясняет неумело
Все, что могла понять я с полуслова..."

* * *

Ничего не имеет смысла,
Кроме
Заработать побольше денег,
Построить дом,
Посадить сад.
Ничего не имеет смысла...

* * *

Он не был человеком
И видел землю сверху,
Росинкою на ветке
Потусторонней вербы,
Цветущей в небесах.
Он знал, за что он сослан,
Наказан тем, кем создан,
Потом забыл, и жизни
Уже казались слизью,
Которую все слизывал
Идущий следом зверь.

Он не людей боялся,
Но духов, в них таящихся.

Первый снег

Детство мое, первый снег.
Вдета в иголку нить.
Ангела белые руки
Не удержали меня.

Теперь даже трудно вспомнить
В чем состояло счастье:
В сердце была открыта
Дверца, ведущая в небо.

Все вызывало улыбку:
Белые крылья деревьев
И музыка отовсюду,
И сладостное грядущее.

В сорок с глупой улыбкой
Ступаю по светлому снегу,
А сердце не хочет верить,
Что будущего не будет.

* * *

Что стекает с пальцев! Послушница,
Мягче воздуха, тише души.
Это воск натекает и множится
Нежность, и качается жизнь.

Полустанки, растения, вымысел
Духов, буквицы на меду.
Это выдумал, дудочкой выманил
Тот, ближайший, из темноты,

Воплотил тебя, белое пламя,
Всю до платьев и в тварной пыли,
В одуванчиковое поле
Отпустил жалеть и любить

Дом имеющих, сплетни, асфальты.
В перемигивающиеся миры
Отпустил  -  отсадил  -  отвадил
От свободы  -  отвел умереть.

* * *

Мы лгали годы напролет.
Твои кленовые ладошки
В слезах целую. Обратись
С последней просьбой, камнем, дождиком,

Щенком приблудным. Усмехнись
Губами твоих роз, драконов,
Пока играет в дурака
И пьян хозяин знаменитый.

И грузная его рука
Не накрывает тенью август.
Пусти ко мне твоих орлов,
Русалок, домовых и ангелов.

Не оставляй меня совсем,
Канатами к скале, согласную
Невесту. Веточкой во сне
Кивни, окликни, - и расплачусь,

В твои объятья, в ноги лип
Как раньше, брошусь, как воскресну!
Языческая  -  О, молись
О бедной лепетом деревьев.

* * *

Как можно не любить людей,
Когда и дочка человек?
В руке качается пакет
С продуктами, а на ладье
Мерещится волшебник грузный
С посланием наивно-грозным
От ангелов или чертей,
Или всеведущих червей,
Сожравших столько белых трупов,
Что и поверить будет трудно
В бессмертие на том конце,
Где злой от доброго отцежен,
И все трепещут под прицелом
Неумолимых божьих глаз.
Ну как же не любить свой класс,
Откуда еще есть возврат,
Где даже демон был бы рад
Прожить столетий пять подряд,
Не беспокоясь о душе,
Которой вон пора уже.

* * *

Мне снилось, что я умерла.
Я рада была,
Что не перестала быть,
Несмотря на быт,
Скользнувший с плеча, как простынь.
Мне было так просто
Лететь, не касаясь улиц,
Держась за больное сердце,
Не видимая никому.
Казалось, все образуется,
Когда пройду регистрацию
В конторе, похожей на морг,
Кончину свою записав.
И полечу над морем,
В высокие небеса...

* * *

Мой друг, не посвятить ли Богу
Существование убогое,
Которое во сне ведем,
Когда не мокнем под дождем
И не решились на удар
По венам, клавишам, отдав
Себя на милость тихой хвори,
Смертельной, как колеса Сварги,
Которые растопчут слабых,
А воинов венчают славой.

Октай

Октай, где "я тебя люблю"
Звучит, как "я тебя убью",
Где спит, уткнувшись подбородком
В "калаш" подросток.

Октай, где все равно не жить,
Поскольку, русский или жид  -
Чужак, а значит, все козлы.
Аллах над нами.

Но сагол, друг. Душа в дыму.
Я так люблю, что не пойму  -
Тебя, или твою войну,
Иль бред имперский.

* * *

Снова наступает лето.
А сына на свете нету.
А я сочиняю стихи,
На Пасху пеку пирожки.
А птицы летят на землю,
Как солнце летит на запад,
И как душа полоумная
В полуночи полнолуния
Кружит и пытается жить.

Спор

Она клялась ему в любви,
И клейкие листочки трогала.
В густой посадке плыли тополи,
И птицы свои трели пробовали.
А он был богом и молчал.
- Ты разве  этого хотел,
С надеждой глядя и упреком?
Твои слова, что птичий клекот,
Непостижимы для живых!
На том конце, на том конце,
На золотом твоем крыльце,
Все понарошку и не больно,
И невесомы пальцы божьи,
Когда  пережимают горло.
В прохладе зрительного зала
Тебе живых уже не жалко!
Он перебил ее как бог.
Ее подмял под левый борт
Какой-то шалый грузовик.
Бог к пререканьям не привык.

Сон

Мне снилось: он стоял над другом,
Который незадолго умер,
С лицом, как белое пятно
Луны, сияющей в окно
На беспорядок у кровати.
Он был в той смерти виноватым
И знал, что не простит себе.
Какой-то ангел или бес
На подоконнике сидел
И без сочувствия глядел.
Литературы не читав,
Он не уверен был в чертях,
И потому списал на стресс.
Когда же гость на столик влез
Заговорив  -  он закурил.
Гость жаловался на творца,
Что бросил или дал пинка,
Что жлоб  -  и желтая тоска
Его качала, как в песках
Качается в глазах оазис.
"О боже, боже, - думал  -  разве
Не мы одни столетья спим
И принимаем жизнь за спирт,
Разбавленный плохой водой,
Что накрывает с головой,
И просыпаемся лишь к сроку,
Когда душа летит как пробка,
Оставив тело как одежду,
Оставив тело как надежду...

* * *

Я знаю, кем я стану,
Проснувшись к новой жизни:
Я буду феей леса,
Хранящей всех животных,
Траву и насекомых,
И птиц, летящих в небо.
Я буду феей леса
И защитить сумею
Тебя от слез, мой мальчик,
Когда ты станешь птицей.
Я буду мстить, однако,
С потусторонней злобой
Убийцам тонких веток,
Охотникам двуногим.
И станет мир безлюден,
Как зеркало безлюдно
В заложенной квартире,
Не выкупленной к сроку.