// -->
Содружество литературных сайтов "Сетевая Словесность"







О проекте
Визитки
Свежее
Мелочь
Архив
Авторы
Отзывы
Поэзня - 2
Прогулка

Сначала ясно:
Шёл я на угол, чтоб повернуть. Дошёл, постоял рядом со стрелами, на которых надписи, и пошёл дальше.
Вышел на круг.
На круге  -  коробка.
В ней льют пивную струю.
От неё ноги сначала быстреют, потом медлеют.
Посмотрел я на соотчичей струистых, сел в громыхающий ящик и покатил.
Взявшись за холодные трубки, смотрел в мир.
В мире гуляли с "педика" (такой вуз) будущие преподавательницы.
Они хотели учить уму-разуму.
Из-за этого они с причёсками ходили.
Деловые колбасы, держащие ухо востро, когда дают с кафедр.
Доехал. Вышел.
Тут моргающие столбы: мол стой. Иди. Недотёпа.
Перешёл через воздух, который рвали блестящие газики и вошёл в Союз писчих.
В Союзе как и при царе Горохе, дежурят писатели и поэты Жора Лучинников и Майкл Серебров.
У обоих писчая судорога.
На улице стоит "Скорая помощь".
Как что  -  сразу приводить в чудство.
Потом пописывать.
Потом опять взбадривать.
И так всю жизнь.
Посмотрел я на писателей-поэтов, пожал руки и пошел дальше.
Гляжу, здание дородное, 60 пачек банкнот тратится, чтоб было такое.
Дай, думаю, зайду. Тем более, что у меня дружбан в нем.
Захожу.
У дружбана  -  девахи.
Сидят, ногу на ногу, курят.
Посмотрел я на них, подышал дымом и пошел на двор.
Всегда хочу на небо взглянуть от таких девчонок.
От их безгрудья и беззадья.
Ну, ничё, ничё.
Пускай соображают куда ехать буфетствовать.
Ничё, ничё.
Дружбану говорю:
-  Много не пей, домой вернись рано.
Посмотрел он на меня согласными глазами, а сделал по-своему.
Жить-то нечем.
Ничё, ничё.
Куда теперь?
А поглядим книжки.
Иду в магазин.
Захожу, прохожу, подхожу к полкам.
Там тонкие сборники стихов 50-летних поэтяшек.
-  Эх, думаю, что ж вы пылитесь так?
Как бы дружбана (он  -  акын) брошюрка сюда не попала.
Если попадёт, буду забегать сдувать пыль.
Вот так: фу, фу.
Пирожок что ль съесть после литературного просмотра?
Съем.
Беру.
И в магазин, что ещё пластинками приторговывает.
Повидло течёт. Беру известного российского певца, гляжу бороздки, повидло кап-кап.
Хрен с ним, думаю (не с повидлом).
Пусть поёт. Только бы на большой дороге с топором не стоял.
Только бы в очереди за водкой не мялся.
Кстати, соображаю, взять бутылку что ль?  -  праздник скоро.
Вдруг кто с автобусом приедет?
Очередь.
Не вбиться.
Разгоняюсь и, делая плечами, как цыганка в танце, вбиваюсь.
Дальше смазано.
Калечась, калечу, беру, оставляю фантики и боком, боком восвояси.
Дальше еще более смазано:
Сдергиваю крышечку, расставляю ноги, запрокидываю голову, раскручиваю бутылку и спиралюкой пошла она  -  чтоб не кончалась.
И начинается открытое море алкогольных действий.
Прибываю в кооператив.
Сидят бывшие художники, мастерят что-то. Тут же стол с разрушенным тортом. Хвать вилку со стола и вольтижирую:
-  Вот так, вот так страна жила, вот так, вот так она держалась.
Кручу вилку как саблю.
Потом еще подхватываю из тарелки курью ногу и ею наподдаю!
Ремесленники притихают. Набираются опыта.
Бью по плечу переднего  -  все пуком.
Сядем все на луч.
Уроженцы поднимают матрёшечные взоры, и я вижу в них колымные огни.
Дальше вообще смазано до резкости:
Ухожу. Куда? Никуда.
Пойду налью чашку кому-нибудь.
Какому-нибудь стяжателю.
И так далее, так далее, так далее  -  как говорил Велимир Хлебников, прячась со стихами в наволочку.

Чехлы

Мы имеем чехлы. Чтобы чехлить. Каждый из нас имеет еще маленький чехольчик сбоку, внутри которого Цветок. Мой называется Музыка. Выхватить и поднести. Тоже, чтоб чехлить.
Всё это сделано из Интеллектуалитина  -  специального материала. Под чехлы мы знаем команды. Зачехляй, расчехляй, чехли! (Слышали, такие команды есть?)
Вот я на улице увидел девушку.
Вдруг она мне понравилась. Что делать? Чехлить.
Подошел к ней и прямо в ухо стал говорить: А-б-в-г-д-е...  -  так весь алфавит по порядку до конца. То есть я стал чехлить.
Некоторые завистники, кто не умеет чехлить, называют это "вешать лапшу на уши". Ну, это они сами  -  козлы.
Итак, я чехлил  -  а сам в это время занимался другим делом  -  рассматривал девушку с головы до ног. Вдруг что не зачехлится?
Как только я почувствовал, что дело на мази и пора сдвигать зипперы (защелки), я стал ей (одновременно) рассказывать про великого ирландского писателя Джойса, а потом и про другие потоки, то есть круговорот воды в природе.
Сам уже подумывал: как бы её обнять?
А она мне говорит:
-  Чехлим?  -  и радостно улыбается.
-  Получается?  -  говорю.
-  А как же Экзюпери?
(Это она насчет той мысли  -  "мы в ответе за тех, кого мы приручили", то есть зачехлили).
-  Хороших книг,  -  говорю,  -  девушка, сейчас не достать. Так что приходится вместо этого чехлить,  -  и опустил руку на плечо.
-  Эх, девушка, девушка,  -  говорю,  -  а ты думаешь это просто? Сама-то пробовала когда-нибудь?
Вздыхаю, а сам на неё смотрю, то есть в принципе продолжаю работать зипперами.
Так я чехлил, чехлил и дочехлился  -  сам попал в Чехол,  -  с автопилотом, сигнализацией и семью зипперами.
Теперь моя девушка приходит ко мне радостная, улыбающаяся, садится ко мне на колени и говорит:
-  Попался?
Я согласно киваю головой и думаю как же её задобрить, чтобы вычехлиться.
Начинаю говорить: А-б-в-г-д-е...
Она любовно слушает. А я обратно: я-ю-э...
Она говорит:
- Ой!
И прижимается.
Потом выключается верхний свет.
-  Самый главный чехол на свете,  -  говорит она, и не договаривает, потому что алфавит начинает действовать:
-  И-к-л-м-н...
Утомлённая засыпает.
И я иду на свет.
Выхожу и говорю:
-  Можно позвенеть?
Мизинцем звоню о стену света.
Он переливается цветами радуги.
Это тоже в принципе чехол. Он всюду. И он, конечно, снится сейчас моей чехлменше.
Потому что свет самый лучший на свете Чехол.
Вот и всё. Про Чехлы.

Хлеб

На высоте (примерно) пятиэтажного дома летела ворона и рычала.
За ней стрекотала кошка Ночка.
Как они давали кругаля, наблюдал Кордэфал  -  свой в доску парень.
Он наелся мягких волокон и потирал руки, думая посмолить.
Кордэфал сидел за пуленепробиваемым стеклом.
Он хотел висеть по стенкам как портрет.
-  Ура!  -  сказал Кордэфал, видя как Ночка догоняет рычащую ворону и скис, потому что понял  -  что на этом может всё кончиться.
-  Хык, хык!  -  подпрыгивал Кордэфал, видя как Ночка протягивает лапу к сотрясаемому от рычания хвосту.
Но ворона врезалась в дом  -  отразилась от него и взвилась в небо. Это был маневр.
Ночка подняла кверху лапы с мольбой и наддала.
Она наддала, наддала, наддала и стала, как КПСС в СССР.
Ворона же вся аварийная взрёвывала и летела параллельно другим мирам.
Ночка сказала: "Гуще, Ночуха!" и, крутя хвостом, обозвала эти миры овцами. Просто так, для профилактики.
Ворона вся обострилась как торпеда.
Ночка почти догнала орущую благим матом ворону, но тут Кордэфал икнул и картина сменилась.
Ночка остановилась в воздухе, поставила руки в боки и поглядела мерцающим взглядом на Кордэфала.
-  Чаё ты, ну чаё ты? Давай исчо, исчо пыжь.
Кордэфал бух-бух исчо.
И продолжилось, и повалилось.

Женщина с галактическими глазами

В который раз я матюкнулся, устал и уснул.
Проснувшись, я снова матюкнулся, опять устал и опять уснул.
Опять проснувшись, я все проклял, завернулся в ленты и упал налево.
Потом направо.
И опять налево.
И опять направо.
И восстал в воротах. Рынка.
Видя всё, я прогремел:
-  А ведь я прибыл вас обломать.
Усачи и фруктовые лица, сейчас будете зденеками,  -  и засмеялся.
Женщина с галактическими глазами прижалась ко мне: нет.
-  Адзынь.
Не уходит.
-  Адзынь.
Барабанит пальчиками по орденам.
Как защекотал подмышками!
-  Ай, ай!  -  отскочила как ужаленная.
Тут первый усач размахнулся и высыпал на меня ведро айвы.
-  Ой, мама,  -  я застонал. И сбил его с ног. Дыхалкой.
Второй надулся как питон и стрельнул газом.
Я подбежал к нему и напугал ушной раковиной.
Он залез в кучу редиски и сказал, что пожалуется Гульбедину Хекматияру.
Третий  -  вот же потомок обезьяны  -  с испугу стукнул меня своим копчиком.
Я его тут же сцапал за ключицы  -  поднял и заорал:
-  Ну, что тебе надо? Что? Молчишь? Молчи.
Оставил его в том же положении.
Четвёртый все это время бегал вокруг, как угорелый, и обзывался:
-  Кардыбан, кардыбан, кардыбан...
Я уж было всплакнул.
А он остановился и сказал:
-  Брызиканый, дурмалявый корифан.
Я зарыдал безутешно.
Догнал его и обдудонил.
Женщина с галактическими глазами наблюдала за происходящим.
Потом приняла мою сторону.
Дала занюхать своим локотком водку, которую я выпил, улучив минутку.
Мои соревнователи собрались  -  решили что-то и двинулись на меня "свиньей" как немцы на Александра Невского.
Тут уж я струсил и побежал куда глаза глядят.
Они гнали меня, хрюкая, метров четыреста, потом я "врубил" заднюю передачу и врезался в их свинью. Она рассыпалась и застонала.
Я их стал приканчивать по одному.
Три раза я втер "корень женьшеня" первому моему врагу, десять заправских щелбанов влупил второму и "две страницы из библии" я вклеил третьему.
Четвертому я сказал  -  У!  -  и он сошел с ума.
Но вояки не сдались.
Пока мы сшибались дёснами, они успели включить множительную технику и размножиться.
Размножившиеся зденеки вгладили меня в горизонт, развели костёр и запели кспучьи1 песни.
А я остался лежать с земными путами, мечтая прорасти травой, желая, чтоб семечко этой травы склевала птица  -  подросла и долбанула кого-нибудь из них своим клювом.

1 Кспучьи  -  от ксп  -  клуб самодеятельной песни.

Рассматривание карты Крыма

И тут они сапогом выбивают дверь, и она падает на меня, копающегося около замка.
И, как колонны Первомая, ползут по двери в квартиру.
Приплюснутый, я выглядываю и вижу их множественное брюхо, перепоясанное ремнями с поганым клеймом "рок".
Колонны отдуваются и наполняют мои апартаменты.
Я скисаю.
А они... вдруг шныряют везде, ища оставить шампунь, чтоб помыть вдруг пах.
Потом находят и запевают.
-  Гя-гя-гя... - Это у них знаменитый гимн. Гимн проламливальщиков.
Шпана и есть шпана.
Прихлопнутый дверью, от нечего делать смотрю в глазок и вижу  -  какой у меня красивый в прихожей потолок.
Он весь в шикарных женских грудях.
Наглые лезут и туда.
Из-под двери я угрожаю им.
Они плюют на меня и играют с титьками.
Ну, потом вообще начинается.
Я, как Геракл, восстаю и начинаю дверью, как подносом, лупить налево и направо.
Вредные вопли я слышу.
И бяки ретируются.
Дверной проём весь для них блистает.
Они переваливают через мою соседку, что зашла взглянуть, что у меня делается, как через большую кочку.
Они срываются с ее копчика, как белогвардейцы в Черное море.

Лезть!

А как настоящие мужики ездят на деревенскую родину?
...Вот они пока хмуро покуривают, ждут "Икарус", что придвинется жёлтозеркальной стеной к самому бордюру! Поглядывают друг на друга, переминаются, напрягают желваки  -  тренируют мясо.
Всё. Подкручиваются резиновые круги.
-  Би-би-би!  -  сигналит безумный водитель.
-  Адзынь! Сдристни!  -  кричит водитель на толпу.
Действие!
Горе тому, кто поскользнулся ботами и бестолковкой пал в самую гущу. Сплющили квадратную!
Слава тому, кто как орел оттолкнулся от бордюра и плечом влетел, вбился... Жми, жми костяным тазом-то, отодвигай чужие костяшки!..
Ори!
Щерься, щерься!
Эх, жаль ручки в руках! Как бы звиздорезнул вкруговую по мысалам! Перегаром, а лучше псиной рази, рази! Вмялся в дверь... О! Как держалка пошла между ног! Ломай ее к черту!
Влез.
Прыгнул на место.
Всё. Смотри в окно, будто это не ты.
Пусть рядом нависает самка малявая. Это не ты, не ты только что крепкой грудиной отжал ее в сторону.
Да все жали, все лезли! У всех крепкие икры.
А что делать, если автобусов мало? Только лезть стегоцефалом. Валясь на клеенчатые параллелепипеды!
Поехали.
...Хоть я и вспотел в брюках, но я не встану. Я не отдохну. Не постою. Не разомнусь. Вымотаюсь, но доеду, сидя. Пусть стоят те, кто с самого начала стоял. А я с самого начала сидел, вот и буду сидеть.
Да мне и в лоб не приходит встать. И вообще ничего не приходит.
Вот так покачиваться, покачиваться  -  мимо поля, луга, посадки...
Засыпаю я. Заснул.
Что это ты трясешь меня?
Храплю? Слюной испачкал?
Ну и что. Я у себя дома. Это моя земля. Мой дед и отец за нее дрались. И я буду драться. Драться со всеми, кто полезет.
Будет нагло лезть!

Процессия

По центральной улице шествовали победительницы конкурсов красоты. Мисс Бюст, Мисс Глаз, Мисс Кракалыга и другие  -  всех не перечислишь.
За ними  -  победители перестройки  -  хозяева особняков.
Все были моложавые. Местные.
Гой, гой  -  ди-джей подбадривал.
Тык-дрыг  -  музыка лупила.
Впереди на колесиках катили огромный фаллос.
Мэр города стоял на трибуне.
Правой рукой он крутил пальцем у виска, левой отдавал честь.
Рядом заместитель указательным пальцем щёлкал себя по горлу  -  скоро выпьем.
Замыкал процессию трэш-певец с рупором в руках  -  он кричал страшным голосом:
-  Разгосударствлю, отваучерю!
Процессия остановилась и раздались выкрики:
-  Позовите Вия!
С крыши училища МВД спустился квадратный человек с гитарой в руках. Все расступились, образовав круг. В центр поставили стул. Со стула Вий тихо запел.
-  Возьмемся за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке!
Потом ему подняли веки, и он указал на меня.
Единственно чем я отличался от остальных  -  это носки, протершиеся на пятках, я надел дырками вверх. Все бросились ко мне:
-  Научи облачаться!
...Кончилось тем, что пошли к Мавзолею, где лежит Ленин  -  хоть и было далеко  -  200 км.
Прямо с Мавзолея предполагалось выступление великой американской панк-группы "Мэриллин Мэнсон", где в одной из песен певцу отсасывает гитарист.

Я диск-жокей. Для коней

Раньше я шил трусы. Подрабатывал.
-  Ма-ма. Па-па,  -  говорю в микрофон.
Собираюсь с духом и выдыхаю:
-  А-дольф!
И по бокам врубается зажигательная музыка  -  пошла швейная машина (берегись!)  -  ансамбль "Белый шпунтик".
-  Харэ!
Выключается.
Можно говорить женское имя:
-  Битва Динамовна!
Я стриженый, белоглазый, в спортивных штанах, хожу пригибаясь.
Очень боюсь, что ударят в рог.
Тогда я попу отшибу.
Каждое утро подхожу к фабрике и смотрю на девок  -  какие у них топчаны.
Одна идёт  -  все бултыхается.
Я так и схватился за голову:
-  О-ё-моё... Что делать?
Одёрни хрен  -  рубашку видно,  -  сразу вспомнил совет отца.
Одёрнул  -  все равно видно.
И точно  -  напружилось все  -  враскоряк только идти можно.
Враскоряк и пошел.
Теперь спрашиваю: где моя кобыла?
Где моя бирюлька.
Ведь я один. Как стакан на ветке.
-  Битвочка Динамовочка, где ты?
Иди, фамилию дам поносить.
Где ты бардесса-поэтесса?
Слушаешь, как Забулда с магнитофона поёт?
Повторяю я без липки  -  никуда.
Я бы их всех провожал взглядом.
Стеклянным.
Очень охота притулиться иной раз.
Слегонца. Гы-ы.
Раз встречаю одну:
-  Выходи за меня ледоруба.
Пищу дам.
-  А это самое?  -  и складывает руки под выступившей вдруг грудью.
Я задумался.
-  Деньжат что ль?
-  Нет. Думай быстрей  -  в одно место хочу.
Захватила как прищепкой мою щёку и потрепала:
-  У, мордашка.
-  Да я тебя как штандарт носить буду,  -  нагнулся, схватил за каблучную шпильку, как за древко, и поднял всю как знамя,  -  вот,  -  взвиваю.
И зашагал как на параде!
-  Поставь, поставь, где взял.
Поставил.
-  Ну ладно,  -  говорю,  -  я двинулся.
-  Иди, иди,  -  говорит,  -  мне ещё с ребятами с рюкзаками охота полазить по Апатитам.
Обернулся и сказал напоследок:
-  А я бы тебя баловал.
-  Ишь какой, баловал он.
Я может люблю калифорнийскую трэш-команду "Труп каннибала" и хочу откусывать уши у запоздалых прохожих.
Вот такие бабы у нас на Рязанщине.
Курят, пьют, ухи грызть хотят.
Говорю ведь: бабы погубят Россию.
Кто в Кремль лезет?
Баба.
Она говорит:
-  Иди, чё ты сидишь, сковырни его, жить в хоромах будем.
И мужик её идёт на Кремль и становится царём Всея Руси. Теперь вопрос: Где такую самку взять? Самечку себе скоммуниздить?

Колтун

Есть такая бардесса Хитя Гиревая...
У нее колтун  -  оригинальная прическа  -  примостилась на голове.
Когда Хитя поет, колтун во все глаза смотрит на зрителей.
Зрители сидят, боясь пошевелиться.
В это время в Индорубии куры клюют петухов, а головастики надувают паруса.
С планеты Маркоу падают на землю оконные рамы.
На крыше моего дома шкворчат под солнцем нехилые выпуклости  -  одна хорошая тётя залезла позагорать.
В носу, играющего в песочнике, ребенка, коза чешет оперение.
На листе прокатного железа мухи делают слонов.
Клетки шахмат переходят в шепот ив, а Понтилей Понтилеевна нравится сучкам берез.
Из двери Союза писчих встаёт графоман и читает стихи, поминутно падая обратно.
Мужик, желающий посмолить, отдает место гаража.
В женской колонии с потолков свисают библиотечные работницы. С бешенством.
Под моим столом сижу я и слушаю Х. Гиревую, рисуя по памяти ее портрет.

Бриз

Каждый сознательный, не ходящий под себя человек, хочет иметь кожаное пальто.
Вы спросите гундосо: на хрена?
Чтоб скрипеть.
Как буйвол.
Как в кинофикации.
И драть, драть, драть березу на веники.
Наш кожвензаводик, имеющий самую высокую в городе выхлопную трубу, делает именно кожу для польт.
Кожзаводчане  -  знаменосцы и еще есть медаль.
Когда идём на демонстрацию, она блестит, как сучка.
Жильцы любят дружить с кожевниками.
Чтоб кожевники натырили побольше кожи и отдали жильцам.
Сразу же, сразу же обшивают себе локти и грудинку кожей и начинают гулять и петь песни.
Но кожевники иногда говорят твёрдое "нет". "Нет и всё"  -  хоть дёснами о тапочки.
Ведь с несунами у нас разговор бойцовый. Таких снимают с постов.
Одну мездрильщицу сцапали в проходной с четырьмя кожами, засунутыми в титьки.
Смотрим с титьками идёт большущими, а раньше доска была.
Наказали согласно справочника.
Кожевникам всего мира мы говорим:
"Дружбаны  -  лучше не стрелять".
И ещё лозунг:
"Всю фигню, отскочившую от станков в течение смены,  -  сложить в государственные закрома"
Неполадок у нас на заводе много.
Прогнившее оборудование, вонь, темь, сырь, дурь.
Из-за этого мы сосём вино. Растопырив ласты.
Милиционер нам уж и кино крутил в красном уголке.
Не помогает. Все равно. Жрём.
Да.
Директор у нас лют.
Боится, что ему пхнут под хвостовое оперение.
И будет он ходить с палочкой.
Как недотёпа.
Он входит в цех, а там в темноте:
-  А-а-а-...Подавай, курва!
Он сивеет и идёт к себе за стол.
Что он может сделать?
Только приказать, чтоб забуздыкали по радио "Арию Риголетто".
У нас художественной самодеятельности нет.
А души очень хочется.
Но наши дубильщики, фигальщики, отволожчики и вжаривальщики падают после работы и ползут, как вараны.
Остаётся сила только на то, чтоб слямзенную кожу бросить через забор с выдыхом: Шандец!
Там уже друзья ждут. Бегут с ней, меняют на пузырёк.
Помогите нам.
Хоть пришлите поэтов выступлять.
Были тут одни.
Рассказывали как они "там", а мы "тут" вкрячиваем.
Крикнули им: "Хорош, обед кончается!"
Да вот заезжал Григорий.
Знаменитый человек планеты Земля.
Он тоже выступлял.
Ему дирекция выписала спирту и кож.
И он поехал на мясокомбинат.
Раздутый тугой мужик.
Чемпион по подбрасыванию бучек вверх.
Штангист. Борт.
Дом у него  -  вираж.
Пригласили Григория жить в Урубаньку.
Сейчас он продёрнул отсюда.
Какого-то школьника тряхнул за шиворот. Рана образовалась.
Школьник хлыстнул мячиком сына Григория, тоже будущего чемпиона.
Пустой дом хотели взять себе члены Союза писателей СССР.
Но главари Урубаньки не дали.
Вдруг начнут там бухать и поклонниц склонять к сожительству.
Ведь пишут плохо, а пьют дохло.
Идеология.
Устроили там спортотдел.
Куда без бокса?
А вообще сейчас новый кожвензавод строят.
Может уже построили.
Мы не знаем.
Как бы там такой же ламбады не было.
Как бы не пригласили иностранных специалистов с их приборами, и как бы молодые урубки не захотели показать им свой лобок.
Как бы не протянули трубу от завода в реку и не пустили по ней говно.
Как бы главного инженера не арестовали за вентиляцию.
Как бы кожвензаводчане опять не пересношались все и не растащили пол-завода.

Праздник воздухоплавания

Для красивых милиционеров, скучных жильцов и беспрописочной швали были приятны воздушные шары, хреначащие в небесах.
Ведь пьянство и разбой давно всем надоели.
Не могут долго нравиться и красные хари стяжателей всех мастей.
А тут шары  -  штатовские и фргэвские, очень полосатые.
Кто прикипел в этой жизни беспросветной  -  у как  -  хотел отодраться и вслед рвануться  -  ринуться прям!
Пристывшие тоже хотели отодрать зад свой и полететь за прикипевшими.
На стадионе, где проводили праздник воздухоплавания было много жильцов  -  наплодились загодя.
С утра здесь же устроили собачий праздник.
Псины лаяли в микрофон и визжали.
Их тянули за ошейники туда-сюда, чтобы выбрать основную
Придумал всё это декан кулька  -  института библиотекарш и культпросветработы.
Вечером полетели шары, вдули в них газ и они пошли.
Всё это снимал на камеру один модный чувак  -  пропитой и прокуренный, порочный страсть,  -  режиссер с телевидения.
Потом его работу показали на всю Арматурщину.
Жильцы, задрав головы и бегая по городу за шарами, сталкивались лобными костями.
Состукнуто было не то десять, не то девять лобных костей.
Две отозвались глухим звоном.
Надо сказать, что Гримеров поступил не как козел, когда приглашал шаровых парней на Арматурщину.
Он с ними побеседовал, побеседовал и улыбнулся.
Те сразу же захотели приехать и полетать.
Доставить радость арматурщикам. Особенно пожилым девушкам.
Дважды не козел Гримеров, потому что бросил ветеринарное дело и занялся сначала ходьбой на смазанных деревяшках по полюсам, а потом блуканием по ветру в корзинке.
Что там говорить  -  здесь он меньше вреда принёс.
Спросим теперь, почему члены литактива не прославляют?
Почему всё про деревню пишут?
Ведь буробил им за столом один головастый пьяница  -  хрена про нее писать, надо туда ехать и пахать.
Нет, набычились в городе. Ждут что обломится масса какая.
Хоть шары иногда по небу летают, а не какашки.
Всё вдохновение.

Спортивная страна

Каждый сознательный человек хочет иметь спортивный разряд.
Не обязательно по бобслею. Приколоть значок на грудь и выпятиться с хрустом.
Эх, да как ходили по улицам нашего славного городка женщины и мужчины  -  грудастые спортсмены!
Итак, спорт.
Допустим, так получилось, что ты накачался. То ли жим от пола делал, то ли за поручень в троллейбусе держался, но ты кругл и лит.
Что дальше делать? Еще качаться? Да. На качелях. Зорко всматриваясь, как через кусты пробираются недруги, чтобы нанести тебе ущерб  -  ведь ты бугрист.
Как прыгнуть на них с криком "У-у чё бу-у-дет!" и, ломая кусты, как вепрь, гнать, оря "спорт, спорт, спорт!" и бья себя по ляжкам!
Вот какие дела со спортом.
Попробуй просто долго бежать  -  надоест! А по кругу? Ухо исчиркаешь. Или бить по мячу. Ширк  -  мимо. И этой же ногой  -  (берегись!)  -  по тулову! Травма.
Пеле, он говорил: Скажи спасибо, что промазал, а то б попал.
А орут с кишащих трибун: Шей! И еще: ломец!
Дудя горлышком, пустая поллитровка в центр поля!  -  мол, братки, пить надо меньше.
Вижу, не занимаешься ты... Кинь-ка с руки что-нибудь. Не дискобол. Только окурки мимо урн. Да баб.
Тренироваться надо. Чтоб на всю ламбаду ответить достойной победой  -  вскарабкаться на пьедестал и ощериться.
Спорт.
Иной раз так хочется пендаля всадить. Без подготовки. Чтоб не лезли без очереди. "Не лезь без очереди, полкан зазубренный!"  -  и в торца.
Спорт.
Иной раз так хочется рукастым быть. Чтоб душу вытрясти из этих половиков.
Спорт.
Полезно, вообще тренироваться:  влом, а никто не замечает. Ещё стоишь. А на ключицы-то многонько принял. Да ещё орал, выйдя на Театралку: "На грудь, шельма!"  -  становясь как бегун на старте. Ух, какой крепкий киль оказался! Держит. Хоть хозяин уже по уши в дне.
Спорт.
Вон идёт инженер с развитой мускулатурой. Толстоногий, солидный... Наверно, меркует про компьютеры. Наверно, и мозг развитой.
Спорт.
А вон бывшие боксёры, с золотыми печатками на оббитых кулаках, ездят таксистами. Поглядывая. Вроде как на своей машине, выставив локоть из окна. Соображая, с кого бы побольше чаевых взять.
...Гнать, гнать, перевозя девок и водку в лунную ночь  -  вневедомственная охрана на "Жигулях". Тоже спорт.
...Ты толстомордый широкоплечий. Тебя сбивают, сбивают. Но тебя не сшибешь. У тебя корни в земле. Ты руководишь ею.
Спорт.
Не умеешь и не хочешь ничего делать. Только стихи писать. И пробираться, пробираться плохими дорогами в сёла. Выступать, получать по путёвке восемь рублей. Пробираться много надо. Поэт  -  лазутчик. Спортсмен.
...Хочешь выйти замуж. Бываешь часто в компаниях, где много курят. И ты куришь, куришь... По-спортивному.
А вот еще спорт.
Попробуй вжаться в автобус. Если ты не кабан-спортсмен. Не выйдет.
Спорт.
Попробуй вздохнуть на проспекте, где катаются на автомобилях. Обчихаешься. Если не умеешь дышать как самец, вернее пловец. Кстати, очень хорошо пловцом быть. Пришёл на пляж, а там нечистоты. Брассом, брассом и искупался. А кто не умеет баттерфляем, морда после купанья грязная. Хе, хе...
Спорт.
Дискотеки  -  все на спортсменов. Попробуй под толчковый удар танцевать. Только встал, он опять, и ты на попе. Смеются танцовщики, не сшибаемые белыми отмытыми толчками.
Спорт.
Быть писателем-спортсменом... Пишешь, а тебя не печатают. Графоман, говорят. А ты и правда с дубовой мыслью и писчей судорогой. Жизнерадостный такой... Любишь зимой салазки.
Спорт.
Идешь по улице, а южные червяки совершают наполз на северную белорыбицу. Как дал по перемычкам, чтоб след укоротился! В этом случае хорошо быть клювастым.
Спорт.
Опять идешь, а просят закурить. Подходят. Видишь, что им другое надо. А тебе как раз тоже.
-  Эх, да как ходили женщины и мужчины-грудастые спортсмены!  -  запел. Как начал закидывать на троллейбусные провода! Посушись, жижа!
Спорт.
Хорошо быть выносливым. Сидеть на съездах и слушать. Засыпать. Просыпать. Ох, что это я весь песок ссыпал?
Спорт.
Но один недостаток есть.
Он связан с питанием.
Жрать надо.
Курей.
А где их взять в спортивной стране.
Поэтому приходится крутиться.
Вжик, вжик,  -  высекая искры,
Как точилу.

Рукопись

Я
Создаю рукопись. Я врубаю буквы с маху, я слышу звон искрящийся, когда они попадают.
Многие создавали, я тоже это делаю.
Я воздвигаю столб огня, кручусь вокруг него...
Я приношу в литконсультацию то, что я родил.
Вот он сидит над моими шаткими творениями, над моими драгоценными тварями.
Он, слюнявя палец, перелистывает дни.
-  Не то всё это,  -  говорит он мне.
-  А как же надо?
-  Надо как у Чехова, Толстого, Хемингуэя.
-  А как у них?
-  Закрученно и красиво. Тайно и бездыханно.
Я понуро ухожу, я вытираю стенку плечом  -  я иду домой. Я мертв, как славянское истлевшее копье. Я жив мгновенной надеждой.
-  Ну, что ж,  -  говорю я,  -  сам-то ты что написал?
Достаю книжку литконсультанта. Читаю, вникаю и... начинаю понимать. Да это движение одновременно ко всем сразу. Но это первый шаг альпиниста-ученика. Это он только разделся и вышел к горам. Они блещут что есть силы. Это литература.
Так вот он сделал первый шаг и пришел домой  -  приехал вернее на поезде туристском  -  и рассказывает жене  -  я, мол, видел горы  -  это было  -  вообще...

Дом литконсультанта
В своем доме литконсультант лелеет корешки достатых книг. Он из чекрыжит трюлькой и гивряет по бухам чёмных бездюгов. Он поет: тяф-няф, тяф-няф...
Он король в своем лучезарном тупике.
Жена ему чешет за ушком и хлыстает по затылку  -  подтолкнуть мысль.
Жена поет: тяф-няф, тяф-няф.
Жена белогрудая с пупком под самочка.
Она кричит во двор:
-  Свету, свету поддай!  -  это она Солнцу.
Солнце режет луч и шестигранник в этом доме вспыхивает.

Лавка под окном
Сидят старухи и плюют в ладошки шелуху. Семечки откладывают. Семечки в наш дурной век можно сдать.
Старухи когда-то тоже писали стихи.
Это был  -  голый васэр.
Старухи выступали с ними.
Но потом они встретились с поэтами и остались без зубов.
Поэты начали их усиленно целовать в уста. Зубья расшатались и вылетели вон.

Обед литконсультанта
На обед к нему приходит одна чернявая писательница. Она молодая. Они между причмокиваниями говорят о местной преступной литературе.
Они говорят:
-  Их надо разнести в щепки. Как дать промеж глаз по попам! Чтоб знали как писать. У них чувства ритма нет. У них денег нет. У них белье рваное.
Оба кивают, роняя пенсне в щи.
Белогрудая жена смеется.
Она поправляет ладонями грудные выступления и ждёт ночи.
Чернявая писательница глядит на неё своим междуножьем. В нем на прошлой неделе гулял как ветер чумной талант литконсультанта.
Обе знают друг про друга.
Но делать нечего.
Такой литконсультант один на целый свет.
Такой дегустатор слов один в провинциальной области человеческих страстей.

Консультация
Я, переделав много раз одно и то же, прихожу.
-  Ну, что такое принёс?  -  спрашивает чесатель льна.
-  Да вот переделал.
-  Посмотрим, посмотрим. Он, слюнявя палец, перелистывает дни.
-  Так  -  здесь то, здесь не то, здесь то, здесь не то.

В милиции
Однажды литконсультант напился водки и попал в милицию. Поэты  -  истребители поэтесс  -  сбежали, а литконсультант вляпался.
Ему намяли бока.
Когда мяли, он кричал:
-  Я российский член Союза писателей, я поэт, у меня любовница чернявая баба!
Ему били по кумполу.
Он кричал:
-  В диссиденты пойду. Третьему секретарю пожалуюсь.
Его отпустили, содрав штраф.
Он сразу же опять напился водки.

Я
Вот такая жизнь текла со мной рядом. Вот кому я давал свои великие невозможные творения. Вот от кого зависело все мое будущее. Чем все это кончилось?
Сдох главный, и литконсультанты пошли по домам. Пошли, сшибая встречные взгляды ложной скромностью.
Они все сейчас на пенсии. Пенсии у них ого-го, потому что перед они выпустили книги под названием "Быдло", э, прошу прощения "Было", где в популярной форме изложена  их жесть, вернее жизнь. И иногда они выступают с разговорами, какой краской красили и как держали кисть.

Чернявая резчица по стеклу
Она купила себе алмазы и рушит грани зеркал. Работает в кооперативе. Литературой больше не пробавляется, потому что в ней пошли Булгаков и Набоков, ранее забытые.
Она потеет подмышками и междуножьем.

Белогрудая жена
В настоящее время часто ходит на рынок и продаёт кое-что по мелочи с огородных грядок. На нее заглядываются южные здоровые водители раздрызганных автомобилей.

Литконсультант
Думает  -  что бы такое написать, чтобы у всех встали волосы дыбом. Чтоб все о нём заговорили и дали денег.

Чёрт тебе что

По телевизору показывают чёрт тебе что!
А вот по радио не показывают  -  говорят чёрт тебе что  -  "будённики речистые".
И всё шито-крыто.
А если не будешь довольствоваться  -  то нахлыщут.
Сотрут с лица земли.
Вчера пошёл в пивную  -  а там уроженцы окрестности ломают друг другу крестцы за пивко.
Его осталось всего 30 л.
Половина уроженцев  -  с разбитыми чавками, половина чешет кулаки  -  не подходи  -  как дам!
А один кричит: это ещё что! В Сараево вообще железяги друг в друга пускают.
Короче  -  абзац, абдымах и ататуй.
Люди друг друга вглаживают в горизонт.
Люди друг друга лущат, патронят и распрягают.
Откусывают друг другу надбровья.
И делают царапки на заушинах и брешь в становых хребтах.
Вчера, когда начали драться, я достал из кошёлки гранату.
-  Лягай! Лягай!  -  закричал как командир девических погранвойск в фильме "А зори здесь тихие".
И легли и поползли назад. В тыл.
И оттуда обиженно вымолвили:
-  Спрячь буку.
Но я вдул.
У проезжающего самосвала кузов оторвало, и он улетел за 200 м на кукуй!
Разворотило ЦУП пивного ларька, наружу стали видны кабеля и ячейки.
Уроженцы окрестности оказались в Япониманской державе  -  на Луне.
Я сам полетел между облаков.
Меня подняла струя завизжавшая.
Во как. А ты говоришь "разгосударствлю".
Скоро вообще в Урубке царствие небесное наступит.

Пловцы и пряхи

На Ореховом озере кроме лилий, нету ничегошеньки.
Некоторые пловцы, расталкивая руками воду, как милиционеры толпу людей, прорываются к дарам природы.
На берегу стоят пряхи  -  жены пловцов.
Они, замирая, смотрят.
Награда  -  лялька.
Пряхи уже кое-что покусали и стоят с заправленными округлостями.
Пловцы вылезают на берег с прилипшими зелёными свастиками  -  размером с ноготь.
Пряхи боятся и с визгом убегают.
Пловцы бегут в трусах за своими земноводными самками.
В руках болтаются цветы.
Пока пловцы прорываются сквозь кустарник подобно кабанам  -  пряхи прыг в малолитражки и рвать когти.
В каждой малолитражке  -  гонщик.
Он усат.

Да

Да, многие издали многие книги за свой счёт.
Да, у многих эти многие книги лежат под кроватью.
Да, многим дарятся эти многие просто так.
Да, многонько сделано ради махонького.
© Гаер
© Devotion, опубликовано: 30 мая 07

// -->