Фрагмент 1


                                                            о.Стефану (Стасю Красовицкому)

1. адрес точный,  лес полночный,  ключ в замочной  скважине торчит,  по земле дождь стучит,  по воде ветер мчит,  луч колюч,  он ручей повернул,  и во мгле утонул,  адово терпение,  словно слово летит в пение,  как растение в сплетение  своей листвы,  воздух чист, голосист и,  веков испокон он сух,  потух пух  тополиный от ветра,  носится хлад над камнями  и между тенями дух

2. безысходное горе,  мореходное море,  лес в осеннем уборе  на ветру стоит, и точка,  ночка черна,  луна близ дома,  низ грома освещает она,  длина моей жизни на  ширину в старину  походила собой,  и над трубой, как звезда  рождественская, ярко горела,  тела долго не оставляла  душа моя,  я торопил  то жизнь, то смерть

3. вихрь снежный,  ветр нежный  лёд прибрежный тонок,  звонок воздух,  дух летуч,  и кругл угол земли,  нож похож на скрипичный ключ,  усталая простая беда,  талая густая вода,  бегут дни кто куда,  как на войне,  и не страшно, но грустно  маму не помнить мне

4. глубокую ночь  взрослая дочь  гонит прочь от себя,  летит пыльца в беглеца,  у свинца пух над губой,  гол прибой,  прилив сиротлив,  глоток воды  из воды до бороды достаёт,  точно сады райские  до сада земного,  до стыда страшного,  и звезда молода,  будто тело Бога

5. длятся споры,  снятся взоры,  землю укрывают горы  от дождя, снега и бега веков  от двойников своих,  тих малых сих сон,  стон таков,  что у солнца с круглых боков  догорела заря,  опустела без тела  душа моя,  голая жердь,  а не смерть торчит  из меня, огня не боится,  снится мне мама  и от боли кричит

6. елевый шум,  щавелевый ум,  едет, едет толстосум,  ездок запоздалый и молчит,  мчит его дорога  до моего порога,  и нет у неё конца,  и в сердце моём хитреца,  и на себя оно не похоже,  как мать на отца

7. жива вчера  была жара,  бела пора  осенняя уже,  рай, сыграй в ад,  в сад земной со мной,  что ж, ёж иглокож,  ветром разносится ложь,  свист, как лист,  на правду похож,  звезда бегучая, жаркая,  окая, акая,  пыль взвей,  туча плакучая, шаркая,  дождём, гвоздём  пыль прибей,  хорош я вблизи отца,  огонь, маму мою не тронь,  рук, ног моих,  уходя во тьму

8. забежал далеко вперёд  по вечернему озеру лёд,  и до неба он достаёт,  влажная почва в ночи  рассыпается на кирпичи,  и зелёные бьют ключи,  запестрели цветы втроём,  Бог Отец, Бог Сын и водоём  ринулись в тот проём

9. изгой дорогой,  на лугу он другой,  любой звук  на стук сердца похож,  вхож я в родительский дом,  гром гремит,  погром громит,  и в начале дня  спит, храпит звонко,  тонко поёт слепой

10. кувшин скрипит  резными стенками,  в нём мытарь спит  к стене коленками,  коленок две,  они - ровесницы,  кувшин в траве  у ног прелестницы,  и чашек две,  они - коленные,  и в голове  маршруты генные,  кувшин скрипит,  солдаты драпают,  и мытарь спит,  и стены капают

11. ленивая походка,  нива, и лодка  на ней, как пилотка,  бескрайний простор не скор,  и душа, будто вор,  рост гор в высоту  и звёзд в темноту замедляет,  с бесом веду спор,  скор он на расправу,  по какому праву  я слева траву вижу,  а приближу справа её,  она ещё выше встанет,  станет солнцем  души остриё

12. марево тумана,  зарево обмана  и в сердце урагана  масса пыли,  жили были мы до зимы,  будто до лета, без света,  смерть вспоминала  это из тьмы,  жизнь, слагая меня  из друзей моих,  их берегла, точно мгла,  и цвела для них,  середину и глину  между нами нашла,  местами нас поменяла,  сыпала снами и именами

13. настыл лёд,  и он врёт,  наст плыл вперёд,  настал черёд облаков,  таков рай, каков ад,  град, а не хлад пал на землю,  нем я, продлю сад  своих слов туда,  где из воды вода,  из еды еда,  бегут назад в мой рот,  оборот наоборот  делает одна луна,  другая мне прибавляет год

14. опушка с домом,  верхушка с громом  в незнакомом месте,  вместе со мной стоят,  на первый взгляд они,  точно в жизни иной  круговерть земли,  небесные дали, и  моя жизнь вдали,  то ли видна она,  то ли смерть у меня одна

15. положение рук  похоже собой  на морской прибой,  вдруг слышу стук  сердца в своей груди,  сер цвет конца ночи, но  чист ветра свист,  лист сорвался давно,  "ой", шепчу я своим кулакам,  щекам левой и правой,  глазам двум  сквозь шум

16. распутица самая  из весеннего угла плыла,  весна одинокой была,  мама и я,  ни слова не говоря,  в высокой молчим тишине,  тишь в окне стоит,  то вид сверху,  верь уху своему,  к стене его приложи,  и ни слова о вечности,  одни прошли облака,  об землю другие ударились громко,  гром в дом превратился,  имена в фамилии,  тебе, отец, дорогие

17. сойдут снега,  взойдут звёзды  сплошным потоком,  о высоком молчу,  низкое солнце на далёком  языке в реке не утонет  и чужого слова не тронет,  так и беда из-под  крова уходит,  как моя жизнь проходит,  волной предо мной,  и, волна за волной,  я в родителях отражусь,  вслед за ними в землю ложусь,  смерти нет,  и на месте кружусь,
и в сыновья им гожусь

18. тонут дома  в садах, полутьма  опускается, словно зима,  не помню, чьи это слова едва  не стали пустыми,  утекло столько лет,  сколько их нет у меня,  и мама моя жива  вместе с ними

19. утолщается кора земная,  ем, зная, что гора  еды остра,  сыра её вершина,  верши суд свой надо мной, половина моей души,  другая, продли мой век,  удали рыб из рек,  птиц небесных из облаков,  забери страх  из рук мамы,  из моих кулаков,  с хлебов пресных

20. фрукты вокруг  висят моих рук,  солнце круг  делает в облаках,  и встают небеса,  и роса на землю ложится,  и кружится чернозёмная полоса,  и чудеса творят  мои руки,
горят глаза  с головы до пят,  кропят дожди меня,  дня не пролетело,  полетело солнце на землю,  руки повисли,  мама и папа  взяли душу и тело

21. хранится молчание,  будто окончание  ноги, ею качание  в тишине дневной  гнев иной,  чем молчание, выдаёт  и даёт в споре  вид сверху на горе,  словно на море  с одной волной

22. цветёт красотой лёд,  будто густой воздух  в пустой реке,  в кулаке берегов  она темна,  рука рыбака бела,  вот другая, и ни души,  рыбаков шалаши  похожи на ветки в глуши,  вхожи крики в слово "кричи",  точно хлеб в кусок,  голова в волосок,  в морской шумок  ручьи и ключи

23. что моих было сил,  себя я простил,  ветер тучу носил,  дождь из неё моросил,  поднималась она высоко в реке,  на руке пальцев пять,  опять указательный вдалеке  от вращенья земли  после команды "пли",  другие четыре легли  на юг, север, запад, восток,  и на замке мой роток

24. шипучая вода  гудит, будто провода,  и не бегает звезда никогда  в небесах, в лесах,  и поезда шумят,  и примят снег,  век мой домой идёт,  ум и взгляд  плывут друг за другом,
точно страх за испугом,  и стыдятся меня  дня начало,  ночной конец,  грустит жнец сеющий,  летит птенец, реющий  над жизнью и смертью,  и где попало

25. щель смотровая,  улыбка кривая,  как в небе луна,  и снегом спина моя занесена,  и слова я свои повторяю,  и живому, как мёртвому, доверяю,  и на месте моём ни одно  не окажется всё равно,  и голос мой тих  на губах моих

26. элегичное настроение,  наст и роение снега,  построение облаков,  сам я таков  с боков своих двух,  слева направо  шорох шелков  родительских слышится,  справа налево  он пишется,  имя фамилией  не надышится моей,  левей меня мать,  правей отец,  камень, как точка  стоит, не колышется

27. юркое движение,  кружение земли,  приближение ночи к дню,  подчиню себя этому,  и поэтому у меня  дня не прошло,  ушло чёрное огнеупорное  столько лет назад,  сколько рай и ад  дружно в земле лежат

28. ядро земли полно земли,  вьюги ведро в руке замели,  мизинец мал ли,  он больше меня,  короче ночи, дня  и меньше других пальцев моих,  сел я на ладонь свою,  сад, точно конь подо мной  в воде ледяной

29. ядрёный орех в мех  лёг и утонул в нём,  точно воздух в ночи,  и сгустился бесплотный дух,  и в слух он обратился,  и возвратился в смех,  куст полыхнул огнём,  и хруст упорхнул,  ясный угрюм ум,  яркие краски от ласки  тают, та "ю" от "я"  далека, легка пороша,  будто ноша её в глубоком снегу,  и на берегу морской шум,  умерла мама моя

30. юг вдалеке,  точно в реке вода,  и провода гудят  даже при полном безветрии,  ключ торчит в замке,  поверну его не туда,  куда окна на север глядят,  прошлое ворочу  ключу к своему сердцу,  верчу головой  по сторонам света,  голова у меня одна,  не хочу такой палачу моему,  он, мама, и твой

31. экзотичный наряд,  летит повеса из леса,  ос семью  не видно за осенью,  и слова, как трава, молчат  и не мчат свой ряд,  и свободно, одно на одно,  на дно жизни ложатся,  тени сторон света  от края до края,  вторая жизнь сюда  никогда не вернётся,  проснётся она у дна своего,  и его не станет,  и мама на ноги встанет

32. щёлкают ключи,  а когда звенят  в печи или в ночи,  тогда одна луна,  Мария, взгляд ягнят  ложатся, как стена  и раньше не встают,  и во тьме темнят,  пока не оттенят  они в тени уют

33. шарф, пёстрый и острый он,  а не колючий, летучий,  с горной кручи  с утра набежали тучи,  безмолвие полное  наступило и отступило,  писк, щебет и звон  вон унеслись в жгучий мороз,  сапоги жали,  живу наплаву без них,  тих шорох,  и на пороге стуж  душ родительских хор,  как ворох листвы  "вы" в кусты говорит вместо "ты",  и пусты темноты шапки и лапки,  и слышится чих из неё, точно укор,  и скор поворот головы

34. чалит к пристани паром  в сыром месте,  и вместе с рекой покой  принёс он на плёс,  мороз льёт холод на лёд,  чистое небо бежит,  как вода сверху туч,  дом плавуч,  как брошенный луч,  гром чарует трудом и тоской  с чернозёмных тёмных полос,  чередуются звуки разлуки,  летят и лежат,  и к маме отец прижат

35. цветы, как листы, густы,  чуткое ухо глухо,  и о хвальбе себе оно говорит,  явственно шёпот послышался,  копни, найдёшь рожь и пшеницу,  в темницу посадишь себя  от родителей двух вдали,  уменьшились дни,  ты усни в них,  сам тих,  и чужих не тревожь

36. худа никто из нас,  раз хорошее с ним стряслось,  не пожелает другому,  точно грому живому  иль кому земли,  "аз" ярче "есмь" пылает,  дым огню подстилает солому,  хлеб так леп,  что не хлеб он,  и слеп, как сон,  и камень на склоне лежит,  и покой над рекой бежит,  с рекой другой врозь

37. фраза словам даёт  кров, но не поёт  им на ночь она,  никто и не спит,  собака скулит,  и светит луна,  поэтому не бегут  те, кого стерегут  ножницы сна

38. угнездились чайки в стайки  камней и теней от них,  тих песок,  точно кусок земли  вдали от слушателей  убеждённых в своей правоте,  убавились зимние дни с трудом,  и растаял в пыли мой дом,  словно снега ком,  и от сада осталась  весна на дворе
светятся, а не пестры костры,  и огни, как они горят,  сбивается на сказку рассказ  раз, второй, на третий  сгладилось первое впечатление,  как слёзы, вопросы из глаз,  со всеми подряд  о своём говорят  "буки", "веди", "аз",  свернулась береста, чиста  она на самую малость, точно кость,  у Бога семь "я", моя семья  не спасла числа "три",  и внутри куста  гордыня по имени "злость"

39. тополевая аллея, белея,  таинственный вид таит,  и просвечивает небо  сквозь верхушки деревьев,  раз  -  и разлетелись  из родного дома сыновья,  как искры из глаз

40. ранняя зима  в этом году  развеяла туман,  радуют ума  успехи, утехи, доспехи его,  и самообман,  точно железный карман  сияет у тела,  села мысль,  улетела душа  и в том же году  вернулась обратно  белее мела,  и облетела листва её озорства,  и троекратно прокричал я  родителям злое слово "понятно"

41. перемежается зной  с вышиной и прохладой,  кипарис вниз растёт и вверх,  точно земля сквозь поля,  и не страшен закат,  и покат его свет,  и сед цвет головы,  как травы под луной,  просматривается местность  и окрестность её напротив лета,  вечного и быстротечного,  и радость в глазах отца

42. обратился в пар комар,  обмёрзли усы у лисы,  облечь бы кого-нибудь  тайным доверием,  озеро горного кряжа,  а не пряжа держит удар,  опасение во спасение дано,  темно не оно,  а одно нежное  падежное окончание,  основать бы музей  друзей живого слова,  бревно, точно веретено,  а центробежное снежное  сквозь подснежное  вспомнит волхвов молчание

43. недобрая весть  есть в том, в ком  неведомая доброта есть,  встать, сесть,  шесть дней до ста лет  и, неспроста, сто годов  до шести стыдов досчитать,  дочь воспитать, и тайком  с жуком, с птицей,  с темницей её сравнить,  точь в точь ночь  днём седьмым удлинить,  и родителей в нём обронить

44. мелочь одна  над утренним садом  осталась от звёзд,  и листва уже холодна,  и трава на меже бледна,  и в теле душа видна,  и едва ушла ночь,  встала дочь моя в рост,  прост стал язык мой,  тоска наша летала зимой,  летом цветом была близка  к зелёному, как облака

45. лилия водяная  из изобилия воды  земной торчит  на стебле высоком,  и в месте глубоком  запад стоит над востоком,  иная речь облака,  точно рука, влачит,  одна моя ладонь  в ладонь молчит  в краю, далёком  от мнения моего о себе,  и как вечного лета  по эту сторону света,  так и родителей нету  у каждого встречного

46. компания от копания устаёт,  поёт она громко, гром гремит  в вышине, и не страшно,  что мёртвое дело неотличимо  от живого внутри себя облака,  и как солнце встаёт  в конце дня из огня своего и шумит,  так и слово "работа" темно,  снег поднимает вьюгу,  земля сквозь поля  чёрная и сырая

47. испуг слуг прошёл,  точно слух об избавлении от хлопот,  и птиц небосвод не греет,  и настроение игривое  не стареет от времени,  которое нашёл дом с трудом  в прибавлении семей,  плюс тесно жить интересно,  только жить одному неизвестно как,  и знак стоит на свинце,  в конце тучи,  минус груз,  трус ус крутит свой,  исключено это где-то вдали от суеты,  день убывает и прибывает,  и сам забывает как себя убивает

48. забрызгал дождь из тучи,  забыл номер я его,  сколько краёв у земли,  столько ступенек  с кручи небесной  до тесной воды,  подле каменной кучи  замысловатой игрой  с первым веком занят второй,  свет из    звезды глядит вниз,  как сквозь строй солдат,  и ветер гудит,  и воздух сырой от утрат

49. жестом на вопрос  отца отвечаю,  как надо любить  мать свою  сильнее слов своих,  и дум о них,  и буквы рукописной  сверху вниз и обратно,  рождественская звезда  разбудила коз,  ночь начинает темнеть  и поднимать облака  с овечьего языка,  а не шум дождя,  и вода, как младенец кричит,  свет домой  идёт по прямой,  так и сыном недолго прослыть  своей лжи о семействе своём

50. единое целое белое,  выгорела до тла метла,  предпоследний на улице дом  с трудом стоит на земле,  правда, что есть истина,  ну и что плохого в ней,  без корней перед ней,  они наверху на слуху,  грозе в лозе тесно,  пресно быстрой воде в стыде,  молний пруд пруди в груди шара,  поодаль сел шмель на шинель,  не темни, возомни о себе,  что себе ты не пара,  что тебе никого не жаль  и родителей двух  вслух не печаль

51. древнее животное  открывает душу,  выкатилось потное  из воды на сушу,  золотоискатель  моет сапоги,  душеоткрыватель  катится с ноги,  сердце его смуглое  красную росу  гонит через круглое  тело, как лису

52. гладь озёрная чёрная,  здесь раньше был лес,  и до небес долетали дали,  а не раскаты грома,  ещё есть интерес  не к слову,  а к зову его врагов,  к покрову лугов и стогов,  сверкала, икала,  искала вода,  окликала частица "да"  и маленькой лжи ожидала

53. вершины сосны тесны,  словно поля  ковыля для угля,  сердце вселяет тревогу  в ногу, руку,  в разлуку между ними,  совесть грызёт,  а не весть о ней тянет слова,  сбылись надежды одежды,  солнцу сесть не мешает листва,  и всему голова  равнина без шва

54. бочка стоит,  ушла из неё и ничего не нашла  под землёй вода,  лёд поёт, не пьёт, не ест,  не скачет, не грач он,  дали сами себя миновали,  галка, а не балка стальная,  прелесть есть, а не честь,  луг сам себя друг,  и звезда сорвалась с цепи,  ночь полна,  и луна наготове  в слове "терпи"

55. альбом грибом заложен,  глаза горят,  взгляд осторожен,  он, как слеза  назад возвращается,  то-то едва голова  на плечах умещается,  мать без затей  хорошему учит детей,  и растёт с ними врозь  то, что елось ей и пилось