Склон холма заволокло дымовым облаком. Среди сизой пороховой поволоки вспыхивали жёлтые клубы хлора. Шотландцы, опрокинув все догадки германского штаба, поднялись из отравленных недр и сцепились с баварцами на пологом выступе. Шёлковым знаменем шуршала в небе шрапнель.

Остриё пики чертило мистические знаки возле сморщенной переносицы француза. Вот сейчас Хорсту предстояло убить человека. Для этого он и призван на фронт. Убивать. Тут нет середины. Это работа войны

Самарин поймал в прицел коренастый гриб башни. Выдохнул:
- Пли!
И пулеметные, хищные хоботки захлебнулись огнем. Красные морские пехотинцы забросали танк гранатами. Экипаж не успел выбраться наружу. Самарин с досадой стер копоть с лица. Этих спасти не удалось. Свою работу он видел не в убийстве, а в избавлении от смерти. До сих пор ему удавалось только приблизиться. Сейчас он подошел вплотную. Оставалась последняя надежда  -  хищная, парализованная, британская самка. Видно мотористы и стрелки в ее чреве еще живы. Британцы опомнились. Грянул пушечный взрыв. Красные морские пехотинцы и чоновцы от неожиданности дрогнули. Многие по малодушию даже потянулись к продольным ходам сообщения.

АРТЁМ: - Хотя может быть просто в Москве чаще гостей принимать приходится.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: - Будя! В Москве! Так все и норовят в деревню. Смотри, какое раздолье. Воздух! Покой! А в твоей Москве чего? Только метро. Как в танке  -  колеса лязгают, все мозги вылетают. А-а-а. Ковровыми бомбардировками бы по той Москве! Не русский город. Как Пентагон среди России торчит. Разнести б его в клочья! Одни кровососы живут. Все соки из страны вытянули. И нефть, и лес и зерно. Чтобы проституток своих наряжать. Да, они нашу кровь пьют... стаканами! Идешь по улице, все бабы курють. Тьфу! Главное по всему лету у нас обретались, а тут на одну ноченьку приехал  -  стеснил. Да  -  орье! Всё  -  Москва. Москва! Хм. Такой же город, только дома
тесней стоят.

Чувство пейса. Вот чего тебе не хватает. Не только тело следует тренировать, тут нужна подготовка чуткости. Тогда после скрупулезной, требующей большого внимания, работы по секундам и даже долям секунд, приходит знание. Это достигается тщательным созерцанием одновременно движущейся лошади и тех предметов, относительно которых происходит перемещение всадника. На слух, воспринимая топот копыт, а стало быть, весь темп движения, дыхание лошади и другие, обычные для скачки, звуки, начинаешь улавливать это чувство по движению воздуха. Тут надо слушать ветер. Тогда чётко распределяешь силы коня на всю дистанцию.

"Когда бежишь в атаку, так и кажется, всякая пуля для тебя. По ветру, словно шёлковая юбка, шуршит шрапнель. Грузными шмелями жужжат свинцовые болиды и норовят подлеть, понюхать сердце или глаз. Притормаживают возле самых мочек и шлёпают в кого-то, бегущего рядом с тобой. И тёмная радость обдаёт изнутри живот  -  не меня! Живой!"

Что пошло не так? Вопрос грыз душу, как серная кислота брошенный в ванную труп. Чура мял в кармане холодную рифлёную ручку. Или это рука была ледяной? Почему он не скинул пушку в канал. Глупо вышло.

Азиатская дивизия выходила из-под удара. Войска Барона оставляли Забайкалье. Новая сила расколола фронт, увлекая массы людей. Легче следовать, за тем, кому сопутствует удача. Мир покорялся новой силе. Барон уходил.

У всех одни проблемы, камрад. Четыре, пусть даже облагороженные евроремонтом, стены. Бессонница. Офисное кресло, от которого сводит поясницу. Высасывающий душу мертвецко-синий глаз монитора. Опостылевшие коллеги, друзья и домочадцы. Симптомы стандартные. Значит, пора развлекаться. Просачиваемся на стан.

Я попал туда по перераспределению. Всего и вся в запутанной природе вещей. Предметов и живых существ. Я ехал ночью в электрически упоённом вагоне, и думал о собственной преждевременной кончине. Подготавливал различные выходы из настоящего и бредил загробной жизнью. Тихо курил в тамбуре. А перед глазами подёргивалась, будто насмехаясь, старая, как мир, из облупившейся краски, надпись: Выхода нет.

Сплетники колёса о чём-то азартно перестукивались. Рядом вонял бомж. А в кармашке, побитой собакой свернулся последний полтинник. Мне дал его плохой человек, торговец смертью. Но я взял. Я ехал в гости к его товару.