Немецкие имена

По прочтении Антологии западноевропейской поэзии ХХ века из серии БВЛ в сторожке на стройке коттеджа на улице Некрасова г.Рязань. 13.10.05г.

Райнер Мария Рильке

Он знал  -
На лицо дольше всех смотрят
Не художник и зеркало
А книга и дорога
И когда закат
Сделает дорогу чуть длиннее
Страницы
Придуманное о "великой молчунье"
Станет словом
Иль деревом
Иль кем-нибудь из нас
Без грима
Без прикрас.

Карл Краус

"Любовь к трем апельсинам"
Не дороже трех яблок
Во времена, когда все определено
Кто победит
Кто побежден
И кто умрет за победу
Определения.

Стефон Цвейг

Кто как не Паскаль
Мог бы измерить
Давление ночи на мысли
У него была ночь
И он пережил ее, чтобы мыслить
Стефан пережил и это
Оставляя для себя благодарностью
Ясность послесмертия.

Герман Брох

Молчание
-
Над Европой
Между началом и серединой века
-
Пока все смотрели на друг друга
Пока на передовицах газет
Молотов и Рибентроп
Пожимали друг другу руки
-
Он верил  -
Человеку
"непримерно нужен кто-то,..
о чьем спасении мечтаешь
Иначе - "
Топот коней Апокалипсиса
Остался бы
-
Газетной передовицей
Последними известиями по радио
-
Нет!

Георг Тракль

Кажется вся Германия  -
Потемневшая от времени гравюра на дереве
С изображением путника на дороге
Позади лес
Впереди город
Ночь
Тишина
И каждый немецкий поэт ждет
Когда молчаливый путник откроет
Глаза и из них "хлынет
Солнце".

Франц Верфель

Все мы в пути
И если под ногами не слышно стука колес
Значит зал ожидания вдали от рельс
Посмотри на того старичка у книжного лотка
На его одежде следы сотни профессий
Клей столяра, грим актера, елей попа
Земля крестьянина, кровь мясника
Он сидит здесь часами
Читая книжки и стихи наизусть
Он не сумасшедший
Я проверил
Его паспорт чист, как спальный вагон
Он просто наш попутчик
В движеньи Земли
С Запада на Восток.

Йозеф Вайнхебер

Пока все хорошо
Можно смеяться и петь
Жить
Но если боль в твоем сердце
Тьма
(Сердце  -  абсолютно темное тело
Это наука поэтов)
Тогда они поют
Вполголоса
Смеются
Вполголоса
Или отказываются
Жить.

Теодор Крамер

Мир не изменится
Пленник не станет братом
Предатель другом
Прокаженный просто прохожим
И только шаги за тюремной стеной
Повторять в такт
Тактично
И спать с кем поплоше
Чтоб деньги подбросить на столик
Вожможно.

Пауль Целан

Кого ты зовешь, свисток?
Псов, змей, евреев
Иль смерть
Некоторым все равно
"Волос твоих золото Гретхен
Волос твоих пепел Рахиль"
Им в небе для смерти нет тесноты
Им чудиться музыка

Свисток, ты умрешь.


P.S. Воровать не хорошо, но я украл том "Антологии западноевропейской поэзии ХХ века" БВЛ. Украл ее из библиотеки радиотехнической бригады в городе Хабаровске. Теперь солдаты и офицеры не прочитают прекрасные стихи прекрасных поэтов. Зато я, начитавшись до головокружения в полутемной сторожке на Некрасова, среди отдыхающих работяг, которым стройка дом родной, среди людей косо смотрящих на любую толстую книжку. Я сделал все что мог  -  написал несколько строчек про каждого, под каждым именем поэта. А ребята довольны и тем, что я не мешал им спать. Все что мог. Далее тишина.

М. К.


Я. Помяловский

Нарядные строки

1.(Определение и применение)

Когда стоишь у окна - не слышно чайник - выкипит и взорвется - электричество не терпит пустоты в резервуаре - и разрывает трубы.

Отойду от окна - обеднив фасад. Заварку в стакан, масло в тепло. Хлеб - друг мой пайковый на стол, под нож, к вскрытию.
-------
Проза не бывает нескладной. Поэзия не любит слов - она лишь утверждает слову место. Так и я не на своем месте - между искусством и реальностью - пью чай, втискиваю строки в границы листа - отсюда предложения составленные неправильно. Как кипяток меняет цвет чая, как жар огрубляет тесто, так поэзия помогает выпить утренний чай - сама собой.

Честно.

2.(Сиротская кружка)

Пью из кружки за старлейскую звезду, за звание и за всю фигню.
Прощаешься много раз - прощают дважды, трижды. Зато сколько здоровья пропито "За здоровье друзей". И нет надежды на выздоровление.
-------
Симпатичный пистолет, но где достать синей краски. Первый поцелуй, как выстрел - так же дрожит рука. И удивление - Можно, так просто.
Но раз попробовав яд привыкаешь писать завещания. Став старше по званию, начинаешь уважать старших.
Слова идут друг за другом - сильное за сильным, (Масляное за маслом из масленки). Большой труд менять их местами, мешать их со смыслом, грузить в мешки листов. И с мешками под глазами строиться на развод.

- Старик заступи за меня в наряд. Очень надо. С меня бутылка и какой-нибудь кусок хлеба.

А вечером хватаешь Музу и бьешь ее о сапог - пока не умрет. Как комара прихлопываешь вдохновенье.

- Что делаешь?
- Пишу письмо маме.
- Сколько уже у тебя матерей?
- Я сирота.

Как каждое стихотворение.

3.(Воздуха - нет)

В огне брода нет. В дыму и подавно. Давно горит тайга. И на БАМе сидят шахтеры.
Солнце похоже на медяк в молоке.
Писем нет - кладу лаврушку в борщ. Это последнее средство - верное, как день и ночь. Строка укорачивает срок и возвращает стыд - до скорого - полтора года, до гениального не дойти. Остается закурить или выпить. Итак:

- Раз, два, три.
- Ляхаем!

4.(Так писать нельзя)

Вслед за этим поездом ты идешь на фиг, пропадаешь без вести, идешь за пивом, выносишь ведро с мусором и позор.

Налево от места действия твои следы уходят в вакуум с запахом вечной пыли занавесок и штор под названием кулисы.

Получая пальто в гардеробе - я понимаю - это бегство в святость. Хотя это место редко бывает пустым, но там сильно разряжено, как в бидоне самогоноварки. Я задумываюсь об этом, но гремят аплодисменты и где-то грохочет слив.

И лишь с третьим стаканом сэма тебя озаряет - между газетным гонораром и отзывом - Так писать нельзя - карандаш, бумага и немного столовой тверди. Производные земли - сучья, листы. Все эти вязы и липы, пальмы и баобабы - обручальные кольца стольких лет и зим. Но все это чужое, мои только сны.
Потому, когда место действия подметено и готово к обряду - ты и я - мы пойдем в туалет, не вернемся с прогулки, опоздаем к отходу, умрем. За день до времени действия, за вторник и полпятницы до третьего звонка телефона. (Звонят  -  значит, это здесь и сейчас.) Мы пропадем.

Осталось подписаться и поставить дату, чтобы место и время начали действовать. А не стояли как стол, стулья, комод и что-то у меня в кровати.

- Для этого стоит жить - готовить обед, завтрак и ужин.
Вот наша последняя мысль перед оргазмом.

5.(Нарядное утро)

Я открываю окно, я смотрю на плац. Чайник кипит, бутерброд на столе. Ему уже не упасть - судьба спит. И я путаюсь в мелочах, как в ключах без замка. Я сплю полдня:

Смерть открывает дверь.
Я зову врача -
А!

И снова спать. Остальные сны, как лейкоциты - полубесцветны, мелки. Вечером выпью водки, закушу собственной печенью. И снова сны.
Это мрак, но об этом стоит мечтать, если служить. Поставлю крестик в календаре - ведь лучше знать - зачем жить.

6.(Усталость)

Когда пойдут стихи - я уйду в сторону.
Оставлю им часы. Пусть их идут.
Без меня.

7.(Святая обязанность)

Какое число лучше десяти? Девять или двенадцать? На эту мысль можно убить пять секунд, пока кассета перематывается.
Say me, Blue Valentaine...

А за окном еже-вечерне: "Катюша" бережет любовь. И фонарь качается.
Открою холодильник. Там всегда ночь - лампочка перегорела. Каждый врач знает, что у меня внутри. Как же они живут, бедные? Нет, лучше допишу письмо и пойду смотреть порнофильм. Выключу звук и поставлю Вейтса.

Завтра - день в форме и не стать тупее за ночь - моя святая обязанность перед потомками.