Сказки и фуги |
Наступают дни, когда во всем
становится заметен знак осени.
Любой садовник, подрезающий
кусты в своем саду, крестьянин в
огороде, каменщик - словно
какие-то неуловимые, однако
явно насмешливые притчи.
Прелюдия
1.
Угнездившись в шершавой коре,
Есть такие твари, что ждут только ночи,
Чтобы к ближайшим осокам направить полёт.
2.
Я лежал в долине камней
И лишь здесь постигал
Возможность лунного света вообще;
На округлых камнях луна осветила меня.
Это было правдой там.
3.
Выходя корнями наружу, деревья
Нам показывают спины своих корней.
"Медленные земляные дельфины..." -
Мог сказать бы ребенок, не знай он,
Как в земле извиваются ими деревья.
Страшно ли это?
4.
Однажды стало понятно, что мы ногами стоим
На столь пронизанной червями земле,
Что плуг - это оружье.
Всё развернётся на малом клочке земли.
Осень сменит зима.
Кто - воинственный муж - спит в полях,
Разбросав волоса по всем направленьям?
5а.
Люди любят сидеть на камнях неподвижно.
И поэтому злак всё же достанет остьем своим
Щеки человека.
Человек: он даже не сменит положение тела!
Гул восстанет в рядах трав соседних...
5б.
Отдыхая, мы взглянем на лес и помыслим:
"Вот система суставов и сочленений,
Войско тел древесных как бы в походе.
А ведь им ни присесть даже на землю..."
6а.
Ляг в полях обнаженным,
И весь сонм насекомых устремится к тебе,
Ибо - осень, и близко уже подошли холода.
6б.
Если лечь, так сказать, смешать волосы с травами,
Что будет слышно всем нашим органам чувств -
Ведь обычно, снимая покровы, находят волокна?
(прелюдия)
Лучше всего солнце отслеживать на холмах.
Затворяя двери и ставни свои,
Хозяин закрывал этот день.
Но, свернув товар, торговка свернула его.
Гаснет в памяти луч.
Издавая нечленораздельный звук,
Мальчик подзывает свою собаку.
"Пересекая двор, главное не попасть в зону памяти" -
Гласит первое правило тех,
Кто отмечает улыбкой
Своё появленье на ступенях крыльца.
Мышь, несущая поздний злак детям.
Много ровных деревьев в предместьях. Шелест птиц.
Посох - это такая дорожная палка,
Которая упирается в землю.
(прелюдия)
В дверь ударили, Марта.
Отворив окно, мы увидим лето:
Мы увидим гостей у калитки,
А на спинах их клюют птицы.
Мы слишком рано проснулись в осень.
...Как рубили червей, ямы копая.
Тянулись поля, с запада шли дожди...
Запах трав пьяный.
Человек, который вываливается на пол деревянный.
1.
Дурак сидит у дороги,
И видит двух сумасшедших.
Дурак, ударяя в бубен,
Играет им марш походный.
"Пора бы уже отличать струны от скрипки", -
Могла закричать собака - если б она умела -
Детям, кидавшим камни.
Говорят, что эта старая поговорка
Приписывается дунайским цыганам,
И её слышали в Вене.
2.
В одном из парков предместья
Есть старый пруд с тополями.
Вдоль пруда бежит тропинка.
А рядом с ней крест гранитный,
На котором такая надпись:
"В этом пруду однажды
Шестнадцати лет купался
Георгий Офелия, князь грузинский,
И утонул здесь.
В честь него сей пруд и зовется:
Пруд Святого Георга".
3.
"Детство проходит: больших деревьев всё меньше", -
Пел маленький оборванец предместья
И, закурив, смеялся.
Его смыло дождями в апреле.
И качался он меж челнами, болезный,
Тварей вод на лицо себе собирая...
У дороги ели бандуристы;
И я приветствовал их.
Реки катились куда?
Рассмеялся сотрапезников хор,
Приглашая за стол меня.
И тогда я услышал десять песен,
Которые и во сне не приснятся.
1.
Для того, чтобы вывернуть наизнанку чайную ложку, нужно плюнуть на плешивую собаку и, трижды прокричав "жига", ударить себя по хвосту веником черным. Так меня учила одна ведьма, а я говорил ей "ты успокойся". И мне лес улыбался.
2.
Я сейчас уже сплю в осеннем челне под деревьями и мне давно уже наплевать: я в плащ обернулся. Как прозрачный полдень стоит надо мной, так и я.
3.
"Такова история с мышеловкой", - будучи абсолютно рыжим, закончил рассказчик и характерно прихлопнул, ухмыльнувшись. "Всё, дядя, заносит ветром осенним. Море". Потом он поднес пламя ко рту с папиросой, распрямился и был уходящим.
4.
Некоторые из звуков инструмента орган похожи даже на скрип жуков и на свист других насекомых. Может быть, ещё и поэтому его сочли королем. Весь трубчатый, он удобно расположился в тех же костелах, и пришла осень. Все думали, что гудит король, а на самом деле гудели деревья из сквера разветвленной своей древесиной, снег падал. По крайней мере, мне так казалось; и поделом мне. Если яблоки не хороши этот год, совсем не значит ещё, что яблочный король не румян и не тучен.
1.
Выпадет некий снег, и уже псы выходят навстречу с радостью в своих рыжих хвостах: так и есть. Только сосны столь стройны, что они рядом с ними точно лисицы. Был бы колокол, он огласил бы окрестность. Это точно - морозы.
2.
Сними свою шапку, прислонись к дереву, и ты поймешь его рост, маленький шут. Встань с ним рядом продольно: ты в лесу затерялся. Так убедись же в его слепой древесине.
3.
Есть одна ведьма, она порой дает мне своего зелья, старушка. Всё это очень недобро. Я в лес убегаю по снежным тропинкам, и припадаю там к пням старым.
4.
Это зимняя ночь. День за холмами.
5.
Высоко-высоко над землей летит странная птица. Вот она-то и поёт свою песню. Что в ней странного? - спросим, дети. Снег идет, одеваемся в перья. Тишину нарушает только стучанье; у склонившихся дым на плечах. Это осень птиц. Ожидает раннее утро.
1.
Правда, что все когда-то уходят к востоку; и, говорят, ветви гнутся под тяжестью спелых плодов. Да, мы были в саду, но не видели там ничего. Барабаны звучали уже, рядом пели рога. Но строй лесов не сдавался. Хмурым был наш король, хмурым и ускакавшим на юг: он в плащ завернулся. А рожечники дули в рога.
2.
В комнатах тихих дети надуют свои животы, но надув щёки станут похожи на ветры. Мастер всех румяных сосисок выйдет в сумерки, тучен. Он скоро вернётся. "Вы - молодцы: всё сделали без меня, подмастерья". Задрожат флюгера в предместьях.
3.
В лесу стоят деревья, а в поле спит земля. В ваших пальцах иглы, швеи всех полночных селений. Снег идет по задним дворам. Он садится на спины бегущим собакам и на волосы всех запоздавших. Соберите плащи поясами - далеко до луны, но ещё дальше до пятой луны. Думают, только в прыжке возможен прыжок. А они думают: только в стежке.
4.
Пал в полях утомленный. Из всего стального оружия лишь одна у него на поясе ложка. Спящий всадник в седле. И идет ночь по земле. Кто съел звезды, если они в небесах сияют? Тише. Тише, дети - здесь был серебристый.
5.
Блещут звезды в вышине.
Едет всадник на жене.
Замер серый глаз в глазнице,
Как стрелок в своей бойнице.
Ночь спокойна, ночь нежна.
Добрый конь его княжна.
Едет в поле молодец -
Острый меч его отец.
1.
Вышел в ночь на длинных ногах, лютню в плащ завернувши; а деревья были ветвисты... "Я один из тех, кто бежал, орошенный звездáми!" Месяц гнался за ним по следам, - как потом рассказал небесный охотник, - мой месяц. Пели только свирели. Их звучанье вплеталось, заплеталось в косы, вплеталось в ветви живые.
2.
Это про поход детей против живущих в кувшинах. Высоко гнёзда несли на шестах. Тогда повсюду лежали снега; и открывая дверь житель знал: "Я попираю двери селенья". Но - вот неловкий кот в дымоходе! - утром троп концы у порогов; и - совсем дерзость уже - в кормушках крошки колют ладони. Хлеб в корзинах плетёных, на поясах птичьи клетки: мы ушли на восток. И даже осень нам не поможет.
3.
Пальцы, вы узловаты. Зимний холод ночной уже был в суставах у вас, он ночевал там; был, но потом отошел. В направленье, обратном скворешням, огнь точно, летел; и пальцы были прижаты. И вслед ему пальцы сложены были.
4.
Слава ветру. Он наполнит долгие трубки. Но и одетые в серебро бычьи жилы... Это их, зацепив крюками такими, мастер тянул наверх осторожно, и в воде держал долго. Всё остальное было после. И тем не менее - слава! Слава ветру: он не сложит крыльев в гортанях вовек зазвучавшего хора. Слава и лесу.
1.
Весной, бывает, человек падает в поле, и растут сквозь него колосья. А земля не смолкает; рушатся зёрна. И когда между пальцев его - тянýщихся пальцев - появляются прутья, то уже становится ясно: нет у деревьев костей, а одни лишь волокна. Ходят облака над камнями. И целыми днями теперь вьёт вода венки в колесе. Земля не сдается. Но бьется вода. Вопреки всем самым лучшим законам в виолах больше чем даже в лютнях её.
2.
Вот что странно: ручьи даже там, где их давно уже нет. Но их давно уже нет даже там. Ум у всех есть у нас. Ветвь вплетается, червь вгрызается в землю, а лучи вонзаются в небо.
3.
Есть одна только битва - когда бьются время с пространством. Вот когда они бьются, тогда появляются дети, возникая у Богом заброшенных старых часовен и в парках. Чертеж голубя с чертежом самолета не сходен не из-за разницы в планах, как думают дети.
4.
Вот пепелище. Днём клевали птицы на нём, в ночь над ним только звезды. Люди любят грустить о вселенной. Мы же любим музыку петь на скрипках старинных, други, но и грустить тоже любим. Ибо нет больше танцев здесь: только звезды в небе одни, где сгорела харчевня.
1.
Карлик распрямляет спину в мешочке на поясе человека. И вот - пальцы как лучи в небе. Пальцы и братья. Уже совсем скоро сеять. Если в земле открыть глаза, можно увидеть как прорастают зерна. Идут люди - на головах гнёзда; шутовство это. А движения вторят: "шутовство песен".
2.
Человек как ребёнок, человек - умирающий лебедь. Протяженность в продольном разрезе: вот портрет его. Всё - волокна, а значит строй виол однороден со строем древесного войска. Птица так же садится на стул, как она садится на череп. Человек - это череп.
3.
В края сожжённых трактатов мы отправимся шагом. Всё проходит: размечены земли полями. Всё проходит, но не всё возвращается. Чертежи инструментов старинных порой - в мускулúстых руках мастеров. Им слушать закон высоких пропорций, уродцам.
4.
Так, завершив дневные работы, умойся; поклонись мировому бессилью, где солнца тучный отец наливает в колосья. Ведь человек - это дерево мира. "Птица, вот законы движенья!" - говорят, есть старая такая игра. Червь, структура травы, устройство шмеля совокупного.
1.
Была война инструментов, когда подвизались даже гальярды. Флейт отряд выступал против двух или трёх объёмистых лютен, мощным строем ползущих. Весь крутясь от воинственных токов, скрипел органиструм. И колебались знамёна. Теперь здесь всё тихо. Скуден солнечный луч сентября в средних числах апреля.
2.
Закрепись, глаз, на вершинах, а я тем временем пальцы наши согрею. Пусть проникнет их теплота. Пусть пройдет и они расширены будут. Организм - это мы! а не слов латинских скрепленье. И человек - не метафора голода.
3.
Всё может превратиться во всё что угодно, но не всё похоже на всё. И поэтому мир на всю жизнь. Черви - вены земли. Лист упавший будет пергаментом осени, в числах мая особенно. Но никто не может сказать, что спящий под деревом - это выпавший из гнезда. Так растут расстояния.
4.
На могилах собак не уснуть в нас человеку. Даже и под мостом одиноким или на древних затонах всё печаль не гнездится. А значит: кто выходит к окраинам и стоит там обветшалой машиной печали? Растворив бороду, растворив в крови волосы, нужно лечь в мировой сор, и ветер погонит тебя. Здесь остановимся. Сядь на камень, скелет, подержи в зубах сигарету: а я покурю.
становится заметен знак осени.
Любой садовник, подрезающий
кусты в своем саду, крестьянин в
огороде, каменщик - словно
какие-то неуловимые, однако
явно насмешливые притчи.
Прелюдия
1.
Угнездившись в шершавой коре,
Есть такие твари, что ждут только ночи,
Чтобы к ближайшим осокам направить полёт.
2.
Я лежал в долине камней
И лишь здесь постигал
Возможность лунного света вообще;
На округлых камнях луна осветила меня.
Это было правдой там.
3.
Выходя корнями наружу, деревья
Нам показывают спины своих корней.
"Медленные земляные дельфины..." -
Мог сказать бы ребенок, не знай он,
Как в земле извиваются ими деревья.
Страшно ли это?
4.
Однажды стало понятно, что мы ногами стоим
На столь пронизанной червями земле,
Что плуг - это оружье.
Всё развернётся на малом клочке земли.
Осень сменит зима.
Кто - воинственный муж - спит в полях,
Разбросав волоса по всем направленьям?
5а.
Люди любят сидеть на камнях неподвижно.
И поэтому злак всё же достанет остьем своим
Щеки человека.
Человек: он даже не сменит положение тела!
Гул восстанет в рядах трав соседних...
5б.
Отдыхая, мы взглянем на лес и помыслим:
"Вот система суставов и сочленений,
Войско тел древесных как бы в походе.
А ведь им ни присесть даже на землю..."
6а.
Ляг в полях обнаженным,
И весь сонм насекомых устремится к тебе,
Ибо - осень, и близко уже подошли холода.
6б.
Если лечь, так сказать, смешать волосы с травами,
Что будет слышно всем нашим органам чувств -
Ведь обычно, снимая покровы, находят волокна?
(прелюдия)
Лучше всего солнце отслеживать на холмах.
Затворяя двери и ставни свои,
Хозяин закрывал этот день.
Но, свернув товар, торговка свернула его.
Гаснет в памяти луч.
Издавая нечленораздельный звук,
Мальчик подзывает свою собаку.
"Пересекая двор, главное не попасть в зону памяти" -
Гласит первое правило тех,
Кто отмечает улыбкой
Своё появленье на ступенях крыльца.
Мышь, несущая поздний злак детям.
Много ровных деревьев в предместьях. Шелест птиц.
Посох - это такая дорожная палка,
Которая упирается в землю.
(прелюдия)
В дверь ударили, Марта.
Отворив окно, мы увидим лето:
Мы увидим гостей у калитки,
А на спинах их клюют птицы.
Мы слишком рано проснулись в осень.
...Как рубили червей, ямы копая.
Тянулись поля, с запада шли дожди...
Запах трав пьяный.
Человек, который вываливается на пол деревянный.
1.
Дурак сидит у дороги,
И видит двух сумасшедших.
Дурак, ударяя в бубен,
Играет им марш походный.
"Пора бы уже отличать струны от скрипки", -
Могла закричать собака - если б она умела -
Детям, кидавшим камни.
Говорят, что эта старая поговорка
Приписывается дунайским цыганам,
И её слышали в Вене.
2.
В одном из парков предместья
Есть старый пруд с тополями.
Вдоль пруда бежит тропинка.
А рядом с ней крест гранитный,
На котором такая надпись:
"В этом пруду однажды
Шестнадцати лет купался
Георгий Офелия, князь грузинский,
И утонул здесь.
В честь него сей пруд и зовется:
Пруд Святого Георга".
3.
"Детство проходит: больших деревьев всё меньше", -
Пел маленький оборванец предместья
И, закурив, смеялся.
Его смыло дождями в апреле.
И качался он меж челнами, болезный,
Тварей вод на лицо себе собирая...
У дороги ели бандуристы;
И я приветствовал их.
Реки катились куда?
Рассмеялся сотрапезников хор,
Приглашая за стол меня.
И тогда я услышал десять песен,
Которые и во сне не приснятся.
1.
Для того, чтобы вывернуть наизнанку чайную ложку, нужно плюнуть на плешивую собаку и, трижды прокричав "жига", ударить себя по хвосту веником черным. Так меня учила одна ведьма, а я говорил ей "ты успокойся". И мне лес улыбался.
2.
Я сейчас уже сплю в осеннем челне под деревьями и мне давно уже наплевать: я в плащ обернулся. Как прозрачный полдень стоит надо мной, так и я.
3.
"Такова история с мышеловкой", - будучи абсолютно рыжим, закончил рассказчик и характерно прихлопнул, ухмыльнувшись. "Всё, дядя, заносит ветром осенним. Море". Потом он поднес пламя ко рту с папиросой, распрямился и был уходящим.
4.
Некоторые из звуков инструмента орган похожи даже на скрип жуков и на свист других насекомых. Может быть, ещё и поэтому его сочли королем. Весь трубчатый, он удобно расположился в тех же костелах, и пришла осень. Все думали, что гудит король, а на самом деле гудели деревья из сквера разветвленной своей древесиной, снег падал. По крайней мере, мне так казалось; и поделом мне. Если яблоки не хороши этот год, совсем не значит ещё, что яблочный король не румян и не тучен.
1.
Выпадет некий снег, и уже псы выходят навстречу с радостью в своих рыжих хвостах: так и есть. Только сосны столь стройны, что они рядом с ними точно лисицы. Был бы колокол, он огласил бы окрестность. Это точно - морозы.
2.
Сними свою шапку, прислонись к дереву, и ты поймешь его рост, маленький шут. Встань с ним рядом продольно: ты в лесу затерялся. Так убедись же в его слепой древесине.
3.
Есть одна ведьма, она порой дает мне своего зелья, старушка. Всё это очень недобро. Я в лес убегаю по снежным тропинкам, и припадаю там к пням старым.
4.
Это зимняя ночь. День за холмами.
5.
Высоко-высоко над землей летит странная птица. Вот она-то и поёт свою песню. Что в ней странного? - спросим, дети. Снег идет, одеваемся в перья. Тишину нарушает только стучанье; у склонившихся дым на плечах. Это осень птиц. Ожидает раннее утро.
1.
Правда, что все когда-то уходят к востоку; и, говорят, ветви гнутся под тяжестью спелых плодов. Да, мы были в саду, но не видели там ничего. Барабаны звучали уже, рядом пели рога. Но строй лесов не сдавался. Хмурым был наш король, хмурым и ускакавшим на юг: он в плащ завернулся. А рожечники дули в рога.
2.
В комнатах тихих дети надуют свои животы, но надув щёки станут похожи на ветры. Мастер всех румяных сосисок выйдет в сумерки, тучен. Он скоро вернётся. "Вы - молодцы: всё сделали без меня, подмастерья". Задрожат флюгера в предместьях.
3.
В лесу стоят деревья, а в поле спит земля. В ваших пальцах иглы, швеи всех полночных селений. Снег идет по задним дворам. Он садится на спины бегущим собакам и на волосы всех запоздавших. Соберите плащи поясами - далеко до луны, но ещё дальше до пятой луны. Думают, только в прыжке возможен прыжок. А они думают: только в стежке.
4.
Пал в полях утомленный. Из всего стального оружия лишь одна у него на поясе ложка. Спящий всадник в седле. И идет ночь по земле. Кто съел звезды, если они в небесах сияют? Тише. Тише, дети - здесь был серебристый.
5.
Блещут звезды в вышине.
Едет всадник на жене.
Замер серый глаз в глазнице,
Как стрелок в своей бойнице.
Ночь спокойна, ночь нежна.
Добрый конь его княжна.
Едет в поле молодец -
Острый меч его отец.
1.
Вышел в ночь на длинных ногах, лютню в плащ завернувши; а деревья были ветвисты... "Я один из тех, кто бежал, орошенный звездáми!" Месяц гнался за ним по следам, - как потом рассказал небесный охотник, - мой месяц. Пели только свирели. Их звучанье вплеталось, заплеталось в косы, вплеталось в ветви живые.
2.
Это про поход детей против живущих в кувшинах. Высоко гнёзда несли на шестах. Тогда повсюду лежали снега; и открывая дверь житель знал: "Я попираю двери селенья". Но - вот неловкий кот в дымоходе! - утром троп концы у порогов; и - совсем дерзость уже - в кормушках крошки колют ладони. Хлеб в корзинах плетёных, на поясах птичьи клетки: мы ушли на восток. И даже осень нам не поможет.
3.
Пальцы, вы узловаты. Зимний холод ночной уже был в суставах у вас, он ночевал там; был, но потом отошел. В направленье, обратном скворешням, огнь точно, летел; и пальцы были прижаты. И вслед ему пальцы сложены были.
4.
Слава ветру. Он наполнит долгие трубки. Но и одетые в серебро бычьи жилы... Это их, зацепив крюками такими, мастер тянул наверх осторожно, и в воде держал долго. Всё остальное было после. И тем не менее - слава! Слава ветру: он не сложит крыльев в гортанях вовек зазвучавшего хора. Слава и лесу.
1.
Весной, бывает, человек падает в поле, и растут сквозь него колосья. А земля не смолкает; рушатся зёрна. И когда между пальцев его - тянýщихся пальцев - появляются прутья, то уже становится ясно: нет у деревьев костей, а одни лишь волокна. Ходят облака над камнями. И целыми днями теперь вьёт вода венки в колесе. Земля не сдается. Но бьется вода. Вопреки всем самым лучшим законам в виолах больше чем даже в лютнях её.
2.
Вот что странно: ручьи даже там, где их давно уже нет. Но их давно уже нет даже там. Ум у всех есть у нас. Ветвь вплетается, червь вгрызается в землю, а лучи вонзаются в небо.
3.
Есть одна только битва - когда бьются время с пространством. Вот когда они бьются, тогда появляются дети, возникая у Богом заброшенных старых часовен и в парках. Чертеж голубя с чертежом самолета не сходен не из-за разницы в планах, как думают дети.
4.
Вот пепелище. Днём клевали птицы на нём, в ночь над ним только звезды. Люди любят грустить о вселенной. Мы же любим музыку петь на скрипках старинных, други, но и грустить тоже любим. Ибо нет больше танцев здесь: только звезды в небе одни, где сгорела харчевня.
1.
Карлик распрямляет спину в мешочке на поясе человека. И вот - пальцы как лучи в небе. Пальцы и братья. Уже совсем скоро сеять. Если в земле открыть глаза, можно увидеть как прорастают зерна. Идут люди - на головах гнёзда; шутовство это. А движения вторят: "шутовство песен".
2.
Человек как ребёнок, человек - умирающий лебедь. Протяженность в продольном разрезе: вот портрет его. Всё - волокна, а значит строй виол однороден со строем древесного войска. Птица так же садится на стул, как она садится на череп. Человек - это череп.
3.
В края сожжённых трактатов мы отправимся шагом. Всё проходит: размечены земли полями. Всё проходит, но не всё возвращается. Чертежи инструментов старинных порой - в мускулúстых руках мастеров. Им слушать закон высоких пропорций, уродцам.
4.
Так, завершив дневные работы, умойся; поклонись мировому бессилью, где солнца тучный отец наливает в колосья. Ведь человек - это дерево мира. "Птица, вот законы движенья!" - говорят, есть старая такая игра. Червь, структура травы, устройство шмеля совокупного.
1.
Была война инструментов, когда подвизались даже гальярды. Флейт отряд выступал против двух или трёх объёмистых лютен, мощным строем ползущих. Весь крутясь от воинственных токов, скрипел органиструм. И колебались знамёна. Теперь здесь всё тихо. Скуден солнечный луч сентября в средних числах апреля.
2.
Закрепись, глаз, на вершинах, а я тем временем пальцы наши согрею. Пусть проникнет их теплота. Пусть пройдет и они расширены будут. Организм - это мы! а не слов латинских скрепленье. И человек - не метафора голода.
3.
Всё может превратиться во всё что угодно, но не всё похоже на всё. И поэтому мир на всю жизнь. Черви - вены земли. Лист упавший будет пергаментом осени, в числах мая особенно. Но никто не может сказать, что спящий под деревом - это выпавший из гнезда. Так растут расстояния.
4.
На могилах собак не уснуть в нас человеку. Даже и под мостом одиноким или на древних затонах всё печаль не гнездится. А значит: кто выходит к окраинам и стоит там обветшалой машиной печали? Растворив бороду, растворив в крови волосы, нужно лечь в мировой сор, и ветер погонит тебя. Здесь остановимся. Сядь на камень, скелет, подержи в зубах сигарету: а я покурю.