Призраки одноактная пьеса |
Действующие лица:
Павлинов - слегка упитанный мужчина лет таки тридцати.
Зарецкий - студент, друг Павлинова.
Рита Георгиевна Скворцова - женский призрак №1.
Елена Мангустовна Грешишкина - женский призрак №2.
Вера Павловна Мезозой - женский призрак №3.
Наталья Виктровна Испрудная - женский призрак №4.
Тамара Михайловна Кокоцуб - женский призрак №5.
В центре сцены расположена раскладная лестница, на верхней ступеньке которой сидит Павлинов в красном пуховике и фуражке железнодорожника. На некотором расстоянии от него стоит пара стульев и железная койка с матрасом, на котором изображены бегемоты и кролики. Сидит он чинно, с каким-то недосягаемым достоинством. Вокруг него по кругу ходят женщины, пять персон. Наступает момент, когда мужчина начинает улыбаться, тогда вступает нарастающая барабанная дробь, оканчивающая ударом по колокольчику. Тогда женщины меняют направление движения.
Рита Георгиевна Скворцова: Ох, все мужчины такие странные!
Елена Мангустовна Грешишкина: Мужчины слабенькие! Хо-хо-хо!
Вера Павловна Мезозой: Да нет! Есть и достойные экземпляры...
Скворцова: Есть такие экземпляры, что мама не горюй!
Наталья Виктровна Испрудная: Нет, всё равно они эгоисты
Грешишкина: Не эгоисты, а орлы!
Тамара Михайловна Кокоцуб: Ещё скажи скворцы!
Грешишкина (скороговоркой): Cкворцы, обещают дворцы, мнутся, странно смеются, всё слегка набекрень, прыгают с тележки на трамвайную подножку. Прибегают домой перекладными, все в накладных, и начинают реветь, не найдя свою ложку... Их тоже можно пожалеть.
Скворцова: Жалеть?.. Да ни за что!
Кокоцуб: Нет, а я бы своего поросеночка в клетке держала...
Тут Павлинов начинает улыбаться (барабанная дробь, колокольчик, женщины идут в другом направлении). Дамы не скрывают своего довольства, не скрывают того, что их болтовня явилась поводом для улыбки Павлинова. Они идут некоторое время, слегка опустив головы и покраснев.
Мезозой: Что-то вы девочки не о том.
Испрудная: А о ком? Ха-ха-ха...
Мезозой: Вот у моей подружки премного положительный муж. Он словно в тапках родился.
Грешишкина: Ещё скажи в гольфиках! Хи-хи.
Мезозой: Да нет, он хороший, рыженький такой, ну немного занудненький, как пылесос, а так расторопный-расторопный, за стол сядет, как ясный сокол, такому и борща приятно наварить.
Кокоцуб: Борща с паприкой.
Испрудная: Борща с базиликом!
Скворцова: Борща с потрошками!
Возникает некоторая пауза, являющая собой как бы предчувствие некоей озорной выходки.
Грешишкина (кинув быстрый взгляд на Павлинова и слегка покраснев): Он мой!
Испрудная: Нет, он мой!
Мезозой: Он мой, мой, мой!!
Павлинов начинает улыбаться (барабанная дробь, колокольчик, женщины идут в другом направлении).
Появляется студент Зарецкий. Он курит трубку, на нём широкие полосатые штаны на подтяжках. В тот момент, когда он поворачивается в сторону общего действия, женщины останавливаются и замирают. Он трясёт головой, ничего не понимая, смотря на Павлинова.
Зарецкий: Павлинов, ты ли это? (Пауза. Павлинов слегка вздрагивает, начинает моргать, водить шеей и, наконец, медленно поворачивает голову в сторону Зарецкого).
Павлинов: Господи, кто это?
Зарецкий: А вот это кто, скажите на милость?! (указывая рукой в сторону Павлинова) Что, ты тут делаешь? А это что ещё тут такое? (указывая на застывших дам)
Павлинов: А... Что не видишь, разукрашенные статуи. Тут неподалёку скульптор и художник обитают. В похоронке работают, вместе пьют. Один чорт знает чего понаделает, а другой - разукрашивает. И не понимаю, зачем себя до такого состояния доводить. Внутренний цензор...
Зарецкий: А ты до какого состояния себя довёл? Что это за маскарад?
Павлинов: Ты на себя посмотри!
Зарецкий: Детский сад! Что с тобой происходит?
Павлинов: (откровенно показывая язык, поёрзав, спрыгивает со стула, снимая красный пуховик, вешая его на стремянку, и слегка разминаясь, прохаживается) А вот ты бы смог просидеть неподвижно и с достоинством хотя бы одну минуту?
Зарецкий: Опять твои фокусы. Была бы у меня хоть одна свободная минута, сидел бы и сидел...
Павлинов: Ой, хватит кочевряжиться. Строит тут из себя суетливую голубку, а в элементарных вещах совершенно не осведомлен.
Зарецкий: Нет, ты что-то не договариваешь.
Павлинов: Всё я нормально говорю, это ты недопонимаешь!
Зарецкий: Слушай, у меня нет времени тут с тобой вести все эти диалоги.
Мезозой: Не понимаешь, не понимаешь...
Павлинов неожиданно замирает.
Павлинов: Слышал?
Зарецкий: Милейший, ты меня пугаешь. Да, кстати, через две недели здесь будет проездом Петя.
Павлинов: Петя?! Он тебе звонил?
Зарецкий: Звонил, и обстоятельно всё объяснил: когда будет, что привезёт.
Павлинов: (с бездумно-сладким выражением) И что он привезёт? Сумку с плюшевыми водопроводчиками и перезрелыми амурскими мандаринами?
Зарецкий: Да-да, китайскими мандаринами в фильдеперсовых чулках.
Скворцова: А в фильдепёрсовых чулках уже никто не ходит.
Грешишкина: Ходит!
Скворцова: Не ходит!
Павлинов: Опять начинается.
Зарецкий: Что говоришь? Павлинов, а-ууууу!
Павлинов: Слушай, перестань. Я по-человечески тебя прошу. А как Петя, он там устроился?
Мезозой: Утроился, хи-хи.
Зарецкий: Мда, судя по нашему короткому разговору, так... социализировался, даже заплесневел немножко. Учеников своих, говорит, гнобит. Чугунки, говорит, непробудные... То он их, а то они его.
Павлинов: Да ни за что не поверю, чтобы Петя дал себя в голые руки каким-то детишкам!
Зарецкий: Да он им не давал себя. Это они сами его взяли. Подошли, так, тихо, из-за угла и подмяли...
Испрудная: Как интересно слушать, когда мужчины говорят о детишках!
Зарецкий: Сидишь себе заседателем-назидателем...
Павлинов: А ты помнишь те моменты, когда с Петей что-то случалось? Когда он замыкался в себе, сидел как тать, как мокрый грач...
Зарецкий: Ну, ты и выразился
Павлинов: И весь его удивлённый и одновременно по-нездоровому серьезный взор говорил о каком-то внутреннем стяжании с этим миром.
Зарецкий: Вечно ты что-нибудь понапридумываешь.
Зарецкий ложится на кровать.
Павлинов: Да нет. Я, вот с годами всё больше понимаю, что самое ценное и интересное в надеждах и ожиданиях, которыми жил Петя...
Зарецкий: Да многое ты знаешь о Петиных надеждах и ожиданиях. (Зарецкий говорит, зевая, прикрывая глаза) От твоих высокопарных фраз меня клонит ко сну.
Павлинов: Да и не только, в его надеждах... Самое ценное, что они редко когда сбываются.
Скворцова: А мы сбываемся всегда!
Кокоцуб: Правда, не для всех
Павлинов: Не перебивай!.. А уже вокруг этих ожиданий выстраиваются целые миры, целые лабиринты, где внутренне сближаются не ведающие друг о друге люди, возникают какие-то ослепительные ситуации и рождаются мнимые дети. И вся эта фантастическая география, по мнению многих, является порождением каких-то детских комплексов. Ибо без фрейдистских оговорок я бы выглядел беспочвенным фанфароном. А так...
Говоря этот монолог, Павлинов садится на один из стульев, его речь замедляется, он закрывает глаза и засыпает тоже.
Скворцова: Бароном!
Кокоцуб: Фараоном!
Мезозой: А про нас ни слова не сказал! Всё Петя, Петя.
Скворцова: Что-то тут нездоровое.
Грешишкина: Растрогался, бедняжка.
Испрудная: А говорят, что болтуны - женщины!
Скворцова: И этот припёрся, на свою голову.
Грешишкина: Да, такие всё делают на свою голову.
Мезозой: Ну что, пора его будить.
Скворцова: Пора будить.
Грешишкина: Как будем будить? Колокольчиком, водичкой иль пощекотать? хи-хи
Испрудная: Я укушу его за носик.
Но Зарецкий сам просыпается. Он начинает шевелиться, разведя руками, открывает глаза, и некоторое время смотрит в потолок. Затем резко поворачивает голову.
Зарецкий: А это что? (Он спускает ноги, присаживается) Откуда вы сюда пришли? Вы ведь те...
Скворцова: И те, и эти, и ещё, и ещё.
Вот вам письмо.
Там это... то, про Петю
Нам очень жаль.
Но всё равно, рано или поздно, так или иначе...
Занавес опускается.
Через некоторое время слышится голос Павлинова: Зарецкий, где ты? О боже!! Гони ты этих дур! (Звук брошенного ботинка, женский хохот и удаляющийся топот) Что там они подкинули тебе? Да выбрось! Ложь всё это.
КОНЕЦ
Павлинов - слегка упитанный мужчина лет таки тридцати.
Зарецкий - студент, друг Павлинова.
Рита Георгиевна Скворцова - женский призрак №1.
Елена Мангустовна Грешишкина - женский призрак №2.
Вера Павловна Мезозой - женский призрак №3.
Наталья Виктровна Испрудная - женский призрак №4.
Тамара Михайловна Кокоцуб - женский призрак №5.
В центре сцены расположена раскладная лестница, на верхней ступеньке которой сидит Павлинов в красном пуховике и фуражке железнодорожника. На некотором расстоянии от него стоит пара стульев и железная койка с матрасом, на котором изображены бегемоты и кролики. Сидит он чинно, с каким-то недосягаемым достоинством. Вокруг него по кругу ходят женщины, пять персон. Наступает момент, когда мужчина начинает улыбаться, тогда вступает нарастающая барабанная дробь, оканчивающая ударом по колокольчику. Тогда женщины меняют направление движения.
Рита Георгиевна Скворцова: Ох, все мужчины такие странные!
Елена Мангустовна Грешишкина: Мужчины слабенькие! Хо-хо-хо!
Вера Павловна Мезозой: Да нет! Есть и достойные экземпляры...
Скворцова: Есть такие экземпляры, что мама не горюй!
Наталья Виктровна Испрудная: Нет, всё равно они эгоисты
Грешишкина: Не эгоисты, а орлы!
Тамара Михайловна Кокоцуб: Ещё скажи скворцы!
Грешишкина (скороговоркой): Cкворцы, обещают дворцы, мнутся, странно смеются, всё слегка набекрень, прыгают с тележки на трамвайную подножку. Прибегают домой перекладными, все в накладных, и начинают реветь, не найдя свою ложку... Их тоже можно пожалеть.
Скворцова: Жалеть?.. Да ни за что!
Кокоцуб: Нет, а я бы своего поросеночка в клетке держала...
Тут Павлинов начинает улыбаться (барабанная дробь, колокольчик, женщины идут в другом направлении). Дамы не скрывают своего довольства, не скрывают того, что их болтовня явилась поводом для улыбки Павлинова. Они идут некоторое время, слегка опустив головы и покраснев.
Мезозой: Что-то вы девочки не о том.
Испрудная: А о ком? Ха-ха-ха...
Мезозой: Вот у моей подружки премного положительный муж. Он словно в тапках родился.
Грешишкина: Ещё скажи в гольфиках! Хи-хи.
Мезозой: Да нет, он хороший, рыженький такой, ну немного занудненький, как пылесос, а так расторопный-расторопный, за стол сядет, как ясный сокол, такому и борща приятно наварить.
Кокоцуб: Борща с паприкой.
Испрудная: Борща с базиликом!
Скворцова: Борща с потрошками!
Возникает некоторая пауза, являющая собой как бы предчувствие некоей озорной выходки.
Грешишкина (кинув быстрый взгляд на Павлинова и слегка покраснев): Он мой!
Испрудная: Нет, он мой!
Мезозой: Он мой, мой, мой!!
Павлинов начинает улыбаться (барабанная дробь, колокольчик, женщины идут в другом направлении).
Появляется студент Зарецкий. Он курит трубку, на нём широкие полосатые штаны на подтяжках. В тот момент, когда он поворачивается в сторону общего действия, женщины останавливаются и замирают. Он трясёт головой, ничего не понимая, смотря на Павлинова.
Зарецкий: Павлинов, ты ли это? (Пауза. Павлинов слегка вздрагивает, начинает моргать, водить шеей и, наконец, медленно поворачивает голову в сторону Зарецкого).
Павлинов: Господи, кто это?
Зарецкий: А вот это кто, скажите на милость?! (указывая рукой в сторону Павлинова) Что, ты тут делаешь? А это что ещё тут такое? (указывая на застывших дам)
Павлинов: А... Что не видишь, разукрашенные статуи. Тут неподалёку скульптор и художник обитают. В похоронке работают, вместе пьют. Один чорт знает чего понаделает, а другой - разукрашивает. И не понимаю, зачем себя до такого состояния доводить. Внутренний цензор...
Зарецкий: А ты до какого состояния себя довёл? Что это за маскарад?
Павлинов: Ты на себя посмотри!
Зарецкий: Детский сад! Что с тобой происходит?
Павлинов: (откровенно показывая язык, поёрзав, спрыгивает со стула, снимая красный пуховик, вешая его на стремянку, и слегка разминаясь, прохаживается) А вот ты бы смог просидеть неподвижно и с достоинством хотя бы одну минуту?
Зарецкий: Опять твои фокусы. Была бы у меня хоть одна свободная минута, сидел бы и сидел...
Павлинов: Ой, хватит кочевряжиться. Строит тут из себя суетливую голубку, а в элементарных вещах совершенно не осведомлен.
Зарецкий: Нет, ты что-то не договариваешь.
Павлинов: Всё я нормально говорю, это ты недопонимаешь!
Зарецкий: Слушай, у меня нет времени тут с тобой вести все эти диалоги.
Мезозой: Не понимаешь, не понимаешь...
Павлинов неожиданно замирает.
Павлинов: Слышал?
Зарецкий: Милейший, ты меня пугаешь. Да, кстати, через две недели здесь будет проездом Петя.
Павлинов: Петя?! Он тебе звонил?
Зарецкий: Звонил, и обстоятельно всё объяснил: когда будет, что привезёт.
Павлинов: (с бездумно-сладким выражением) И что он привезёт? Сумку с плюшевыми водопроводчиками и перезрелыми амурскими мандаринами?
Зарецкий: Да-да, китайскими мандаринами в фильдеперсовых чулках.
Скворцова: А в фильдепёрсовых чулках уже никто не ходит.
Грешишкина: Ходит!
Скворцова: Не ходит!
Павлинов: Опять начинается.
Зарецкий: Что говоришь? Павлинов, а-ууууу!
Павлинов: Слушай, перестань. Я по-человечески тебя прошу. А как Петя, он там устроился?
Мезозой: Утроился, хи-хи.
Зарецкий: Мда, судя по нашему короткому разговору, так... социализировался, даже заплесневел немножко. Учеников своих, говорит, гнобит. Чугунки, говорит, непробудные... То он их, а то они его.
Павлинов: Да ни за что не поверю, чтобы Петя дал себя в голые руки каким-то детишкам!
Зарецкий: Да он им не давал себя. Это они сами его взяли. Подошли, так, тихо, из-за угла и подмяли...
Испрудная: Как интересно слушать, когда мужчины говорят о детишках!
Зарецкий: Сидишь себе заседателем-назидателем...
Павлинов: А ты помнишь те моменты, когда с Петей что-то случалось? Когда он замыкался в себе, сидел как тать, как мокрый грач...
Зарецкий: Ну, ты и выразился
Павлинов: И весь его удивлённый и одновременно по-нездоровому серьезный взор говорил о каком-то внутреннем стяжании с этим миром.
Зарецкий: Вечно ты что-нибудь понапридумываешь.
Зарецкий ложится на кровать.
Павлинов: Да нет. Я, вот с годами всё больше понимаю, что самое ценное и интересное в надеждах и ожиданиях, которыми жил Петя...
Зарецкий: Да многое ты знаешь о Петиных надеждах и ожиданиях. (Зарецкий говорит, зевая, прикрывая глаза) От твоих высокопарных фраз меня клонит ко сну.
Павлинов: Да и не только, в его надеждах... Самое ценное, что они редко когда сбываются.
Скворцова: А мы сбываемся всегда!
Кокоцуб: Правда, не для всех
Павлинов: Не перебивай!.. А уже вокруг этих ожиданий выстраиваются целые миры, целые лабиринты, где внутренне сближаются не ведающие друг о друге люди, возникают какие-то ослепительные ситуации и рождаются мнимые дети. И вся эта фантастическая география, по мнению многих, является порождением каких-то детских комплексов. Ибо без фрейдистских оговорок я бы выглядел беспочвенным фанфароном. А так...
Говоря этот монолог, Павлинов садится на один из стульев, его речь замедляется, он закрывает глаза и засыпает тоже.
Скворцова: Бароном!
Кокоцуб: Фараоном!
Мезозой: А про нас ни слова не сказал! Всё Петя, Петя.
Скворцова: Что-то тут нездоровое.
Грешишкина: Растрогался, бедняжка.
Испрудная: А говорят, что болтуны - женщины!
Скворцова: И этот припёрся, на свою голову.
Грешишкина: Да, такие всё делают на свою голову.
Мезозой: Ну что, пора его будить.
Скворцова: Пора будить.
Грешишкина: Как будем будить? Колокольчиком, водичкой иль пощекотать? хи-хи
Испрудная: Я укушу его за носик.
Но Зарецкий сам просыпается. Он начинает шевелиться, разведя руками, открывает глаза, и некоторое время смотрит в потолок. Затем резко поворачивает голову.
Зарецкий: А это что? (Он спускает ноги, присаживается) Откуда вы сюда пришли? Вы ведь те...
Скворцова: И те, и эти, и ещё, и ещё.
Вот вам письмо.
Там это... то, про Петю
Нам очень жаль.
Но всё равно, рано или поздно, так или иначе...
Занавес опускается.
Через некоторое время слышится голос Павлинова: Зарецкий, где ты? О боже!! Гони ты этих дур! (Звук брошенного ботинка, женский хохот и удаляющийся топот) Что там они подкинули тебе? Да выбрось! Ложь всё это.
КОНЕЦ