// -->
Содружество литературных сайтов "Сетевая Словесность"







О проекте
Визитки
Свежее
Мелочь
Архив
Авторы
Отзывы
Событие из семидесятых,,,
Вилли Мельников о посещении "Бульдозерной выставки".
Сентябрь 1974-го. Начало моего шестого класса... Я и моя одноклассница Виолетта сразу после уроков рванули на тогдашнюю южно-калужскую окраину Москвы  -  в тот перекрёст улиц, где сейчас  -  станция метро "Коньково", а тогда  -  свалка строительного мусора на смотрящем в будущее пустыре. Тогдашние тамошние жители величали себя "обитателями тех мест, где кончается асфальт". По обеим сторонам шоссе, которому ещё предстояло стать Профсоюзной улицей, задумчиво доживали последние домики села Коньково. В одном из таких покинутых спасо-тотемов мы, черёмушкинские школьники, устраивали свои потаённые комнато-государства. На многокрапчато-изгрызенных стенах этих руин мы изваивали наши посвящения друг другу и миру, состоявшие из брошенных переселёнными в ново-скройки жильцами осколков невозвратных жизней  -  ещё не ведая, что во многом сочиняем проекты собственных судеб в жанре "смешанной техники".
Старший брат моей одноклассницы, в то время  -  студент "Строгановки"  -  предложил пойти на выставку "запредельных художников". И мы пошли...
Станции метро "Калужская" и "Беляево" в те дни только достраивались: пассажиры выходили из вагонного депо. Спросив у "аборигенов", как проехать к улице Островитянова, мы добрались до места магического события,,,  -  откуда нам было знать, что станем свидетелями/участниками легендарной арт-ситуации!..
...Взмученное клокотание людей. Нам с Виолеттой хотелось видеть сразу всё и отовсюду, но  -  увы: плоская равнина, расплащавшаяся перед начинавшимся возводиться микрорайоном, этого издевательски не позволяла. Едва не теряя наши портфели, мы ввинтились в глуховато гудящую публику.
Первым зовом в наш адрес был оклик милиционера. Завидев наши пионерские галстуки, он вознёсся над нами, вопросив: "А вы из какой школы?". Сцепившись руками, мы выдернули друг друга из сектора обзора гуманоида-в-погонах и помчались на край поля, уставленного странными картинами-существами. Облокоченные о найденные на месте ящики и кирпичи, подпёртые обломками сухих веток или просто удерживаемые руками авторов, картины образовали несколько параллельных "улиц". Кто-то из участников события даже наградил их именами, написав на фанерках чёрным мелом: "Проспект Казимира Малевича", "Авеню Сальвадора Дали", "Проезд нео-модернистов", "Переулок Героев-Лианозовцев", "Тупик соцреализма"... Некая бабуля оценила работы нон-конформистов так: "Интересные у вас, ребята, коврики, но какие-то они немножко жутковатые!". А к холсту с беспредметной композицией, похожей на последствия ядерного мини-взрыва в курятнике, подошёл подгулявший работяга. Вылив на картину остававшееся в бутылке пиво, он прокомментировал: "Это я так мою симпатию выражаю. Уж очень эта картинка напомнила мне личико моей жёнушки,  -  каким оно бывает, когда я домой весёлым прихожу!..".
Запомнился сбежавший от своей профессии геофизика хиппарь по прозвищу или, говоря по-хипповски, погонялу "Алямс" (искажённое английское "alarm"  -  "сигнал тревоги"). Он приехал из родной Самары (в те времена именовавшейся городом Куйбышевом), чтобы, по его словам, "выразить системное презрение официозу". Алямс расположился под сенью чьего-то портрета: догорающая зелёно-оранжевая кирпичная руина некоего здания с куполом, на котором каким-то чудом держались серебристо-чёрные очки...
Алямс, как и положено "олдовому чуваку наших убеждений", держал себя иронично-возвышенно, устроив настоящий "Summer-Of-Love"ский перформанс. Рядом с собою он вонзил в землю обломок лыжи, к которому прикнопил тетрадный листок с оповещением: "Кто на меня кинет глаз, с того  -  ажурный вруб. И не борзее!". В переводе с хиппи-слэнга это означает: "Кто на меня внимательно посмотрит, должен заплатить один бумажный рубль. И не больше!". И вскоре под лыжею начал расти ворох однорублёвиков.
Но вдруг рядом с Алямсом остановились два аккуратненьких персонажа с внешностью инструкторов комсомольского райкома и, посовещавшись, положили к ногам приколиста "четвертной билет"  -  ассигнацию в двадцать пять рублей. В тогдашнем СССР на эти деньги можно было сносно питаться в течение месяца... Но как бы не так! Алямс надменно скомкал банкноту и швырнул её в тех двух "презренных цивилов", усмехнувшись: "Эх вы! На Лубянке работаете, а по-хипповски не разумеете! Написано же: один рупь!". Смутившиеся "комсомольцы" поспешили нырнуть в толпу.
Внезапно со стороны "Тупика соцреализма" картаво зарычали моторы: это власть начала по-своему демонстрировать своё "восхищение" выставкой. Несколько тракторов и бульдозеров начали сминать ряды выставленных картин. Участвовал даже один асфальтовый каток. Но надо отдать должное водителям: они старались продвинуться дальше лишь после того, как художники успевали убрать свои работы  -  и в этом мы с Виолеттой старались в меру сил им помогать. Зато отряд советской жандармерии не стеснялся: милиционеры хватали картины, норовя насадить их на головы авторов или просто огреть подрамниками. Много лет спустя я узнал, что эта выставка, вошедшая в историю отечественного искусства как "Бульдозерная", была разогнана силами 120-го отделения милиции  -  того самого, где, спустя два года, мне предстояло получать мой первый паспорт...
Какой-то из наиболее рьяных "наводителей ажура" (один из терминов милицейского слэнга тех лет) изготовился схватить за руки нас с Виолеттой, всхрипнув: "А вот сообщим в вашу школу, что вы тут!..". Но мы оказались проворнее бравого ландскнехта и рванули к спасительному оврагу, за которым виднелись купола храма бывшей усадьбы "Узкое". Начал моросить дождь, и раскиселевшаяся глина мешала нашему побегу. Но в конечном счёте она же нам и помогла.
У бровки оврага мы заметили побросанные в кучу изодранные картины и выхватили одну из них, самую большую и непоправимо изуродованную. Вспрыгнув на её обратную сторону и, держась за рейки подрамника и друг за друга, моя одноклассница и я скатились по размокшему склону на этих импровизированных салазках на дно оврага. Противоположная его сторона была густо прошита корнями старых деревьев, поэтому подъём оказался лестнично удобным. А милицейский урядник лишь тупо-беспомощно взирал нам во след, забыв свою руку в висевшем через плечо кожаном планшете...
Что и говорить, нашей школьной форме ощутимо досталось: я основательно изгваздал мои цвета писка пьяной мышки пиджак и брюки, а Виолетта  -  коричневое короткое платьице и белые узорчатые гольфы. Зато мы, сами того ещё не ведая, в некотором смысле стали участниками столь знакового события.
Мне хорошо запомнилась та картина, что спасла нас от охранителя соцпорядка и последующих неприятностей. На холсте размером примерно метр на два был изображён чей-то присарказмленный пухлогубый рот, из межзубья которого, притворяясь сигаретой, выклинивался дымящийся восклицательный знак. Вряд ли я когда-нибудь узнаю автора той композиции, но  -  спасибо ему! И  -  ей,,,

2 апреля 2013 года
© Вилли Мельников
© Devotion, опубликовано: 03 сентября 14

// -->