// -->
Содружество литературных сайтов "Сетевая Словесность"







О проекте
Визитки
Свежее
Мелочь
Архив
Авторы
Отзывы
Посмертный монолог Казимира Малевича
Первым осознанием, пришедшим ко мне сразу после моей смерти, было: Чёрный Квадрат  -  это вариант вывески "Закрыто на учёт", которая отгоняет от союза времени и формы любителей сглаживать углы. Для этих подагриков от искусства любой угол  -  непременно тёмный. Но они, уподобляясь своим детским нянькам, сами ставят себя в него, пугаясь собственных теней в инквизиторских застенках академизма! А чтобы было не так страшно, эти сторожи своего умершего времени стараются прихватить с собою горящий примус, будто прибывая в состоянии аутодаффэкта...
Бедняги! Однажды я, находясь ещё в белковой форме моей жизни и движимый желанием разбудить ключаря ворот в пространство Бегущей Сознательной Интуиции, произнёс при них впервые: "Супремус!", они возгласили/вопросили: "Это  -  усовершенствованный супер-примус, работающий без керосина? С такими любую войну можно было бы пережить!". "Кому  -  война, а кому и супремать родная!",  -  подумалось мне, когда я стряхнул с себя брызги высказывания этих смешных арт-омертвенцев. "Умерли Рафаэли  -  и пало искусство",  -  считают они, так толком и не научившись считать. Как же им упоительно жонглировать противовзрывами мира железа и мира мяса, при этом не умея выточить ножи и вилки из первого, чтобы можно было вгрызаться во второе!,,, Так что напрасно намереваются они справлять свою геометризну.
Что до Рафаэля, то пусть заглянут в древние ханаанские наречия  -  здесь, в после-жизненной Вселенной, меня им обучили те, кто жил во времена библейских пророков. И оказалось, что "раффет-эйахэлль", перелицованное в "Рафаэль", означает: "Рождаю себя-неизведанного". Так именовался один из ханаанских жреческих чинов. А всплески взаимовживлений-межязычий простейших на вид фигур, кристаллизующих супрематизм, и есть все-вселенский/все-временной разговорник спирально-шаровых галактик искусства и их Млечных Бездорожий. Мы сочиняем эти лексикон и фразеологию всю нашу земную жизнь  -  и продолжаем писать его и после так называемой смерти, боящейся наших летающих железных балок и пропеллеров мудрости. Помните, ещё в 1919-м в тексте "О музее" я писал: "Современность изобрела крематорий для мёртвых, а каждый мёртвый живее слабого написанного портрета". Только после собственной смерти я изумлённо убедился, насколько снайперски выстрелил этот постулат! Здесь, за Великим Порогом, я преобразился в нуль форм, выйдя за ноль-минус-один, и выловил себя из дряни академического искусства, где гениальность художника зачастую определяется количеством написанных философских коров, физиономий самоуспокоенно выпасающихся членов парламента или сладострастно приканчивающих друг друга воинов. Здесь же, в одной из ниш Запредельности, я встретился с древними вождями давно исчезнувшего с Земли африканского народа хтачингу  -  и они, глядя сквозь краски витражей родного языка, раскрыли мне одно из измерений моей фамилии. Они поведали: "Мы слышим твоё второе имя как "маале-виачуэ". Это означает: "охотник, который ждёт в засаде зверя и опьянён этим ожиданием"". Признаюсь: меня несколько опьянило такое виденье  -  и выискрило необходимость взглянуть на Чёрный Квадрат как на мусоропровод для камней с именами давно угасших богов, умертвлённых Микельанджело в угоду прошлому и будущему; как на родильное гнездо тех бездонных структур и межзвёздных ареопагов, которые ровно через сорок лет после моей смерти математик Бенуа Мандельброт назвал "фракталами"; наконец, как на спелеологию сопряжений наук и искусств, в чьих бескрайних пещерах, тоннелях и гротах дышится и видится раздольнее, чем на поверхностях холстов. Кстати, вспомните: я умер 15 мая 1935 года, а ведь именно в этот день был открыт Московский метрополитен  -  а он катакомбно исквадратил сечениями своих тоннелей московское подгородье!,,,
Искусствоведы, родившиеся много позже моего ухода (так и хочется назвать их "искусствоедами"!), которым рамы понятны больше, чем картины, любят называть Чёрный Квадрат "рамой без картины" или "портретом наготы сознания". Что же, эффектно, но одномерно. В действительностях же, он  -  живой царственный младенец, творчество интуитивного разума; он  -  не что иное, как портрет процесса исчезновения любых рамок. А нагота для сознания  -  комфортнейший костюм: чем больше оно бывает затюремленно укутанным в навязываемые ему размышленческими дальтониками корсеты, тем удушливее оно замерзает. Именно такую влажную змёрзлость ощущаешь зимою в Ленинграде  -  не то, что радостно-сухой просветляющий мороз в Немчиновке!..
Чёрный Квадрат  -  это "Наутилус" для погружения в толщу глубоководных изо-смыслов. Такое определение высветилось во мне после того, как в путешествиях по после-жизниям я встретил Казимира Черновского. Он жил столетием раньше меня. Мало того, что этот шляхтич оказался моим тёзкою; сама его фамилия говорит о многом! Будучи заточённым в один из казематов Петропавловской крепости, где и умер, он в начале 1830-х годов создал проект подводной лодки, благополучно украденный французами! Рассказ пана Черновского и навёл меня на мысль пополнить гардероб Чёрного Квадрата костюмом субмарины...
Чёрный Квадрат  -  это пересечение параллельных линий, псевдонимствующих как вертикальные его стороны: их рукопожатия замаскированы под стороны горизонтальные. Если окружность  -  это квадрат, чья голова закружилась от осознания собственного самоотречёрного бесцветья, то "Тетраграмматон Меланос", как называли Чёрный Квадрат эллины,  -  это эллипс, ощетинившийся четырьмя шипами-углами от предчувствия, что его могут принять за ноль!,,,
Чёрный Квадрат  -  это и оклад, и ассист ещё не написанных икон так и не родившихся религий. Даже если их Данте-адовы круги одним Казимирром мазаны, их возможное столкновение никогда не перейдёт в квадратомную войну!..
К тому же, Чёрный Квадрат  -  это генератор самых невообразимых симбиозов контрастов, их колыбель и бесконечная станция, их преисподнебесье и чистилище. Кажется, именно в нём мне встретился мой современник, переживший меня на тридцать два года  -  Иоханнес Иттен, преподававший в Баухаузе взаимо-экспрессию цвета и формы, а также сплаво-игру контрастов. Он говорил мне: "Все возможные градации жизни и красоты мира контрастов  -  между их полярными полюсами. Чёрное и белое  -  это точки отсчёта для перехода от одного к другому". Поверите ли, меня не смутила даже назойливая немецкая дидактичность! Я лишь не удержался от уточнения: "А если некоторые контрасты оквадратить, то получится комната, и впущенная туда кошка будет временами обмениваться с комнатою то белою, то чёрною окрасками, ничуть не заботясь: старается её кто-то поймать или нет,,,".
Ну, а если продолжить попытки удостоверить личность Чёрного Квадрата, то можно было бы усмотреть самоубийственную иронию в адрес красной тайной полиции: большевики любят сокращать до аббревиатур как понятия, так и людей, и мой чёрный визуальный манифест их всезрящие радио-читатели могут произнести как "ЧК"!..
По-чёрному забавны и самоослеплённы те, кто боится чёрного цвета, его магии и непроницарственности, клеймя его цветом смерти, беспросветной вечной ночи и глобального отупения. Трудно не посмеяться над таким кладбищенским оптимизмом! В мире, который в земной жизни почему-то обзывают "потусторонним", я познакомился с английским епископом Робертом Гроссетестом. Он жил на семь столетий раньше меня и исчислил кубическое цветовое пространство. Гранью-основанием этого цвето-куба он назначил всё тот же Чёрный Квадрат! "Цвет  -  это свет, заключённый в прозрачную оболочку",  -  сказал мне Гроссетест. И тогда я добавил: "А чёрный цвет  -  это все остальные цвета и их оттенки, молча думающие друг о друге".


Записал Вилли Мельников, 22 марта 2013; Москва, Николо-Перервинская Слобода
© Вилли Мельников
© Devotion, опубликовано: 28 октября 14

// -->