***

Как рыбы, Веберна вещают духовые,
и замерли таинственно вокруг
деревья зимние, скрестив свои кривые
бесчисленные и превратившись в слух.
Над ними стаи птиц, как будто нарисован,
полёт и неба тонкий предвечерний тон
неверный. И звучащий Веберн адресован
моменту этому, да и затем родился он,
чтобы картину эту время повторяло.

***

Как галка в ветках, время середины
дня в декабре, почти не шевелясь,
желанию уснуть внимает под сурдину
погоды пасмурной, и хоть не видно глаз
глядящей галки, неизменно ощущаешь,
что зрением её тебе в глаза глядит сам этот день  -
субботы взгляд, его не променяешь
на будней солнечных пустую дребедень.

***

Тающий лёд и замерзающие лужи, заканчивается среда.
Джерри Маллиган из шестидесятого года играет на баритоне, не замечая сегодняшнюю погоду.
Дворник сгребает наколотый лёд, с трудом доказывая себе, что без труда
добыть невозможно не только рыбу, но и, собственно, воду.

Я тоже трудился, поле зрения не очень широкое по окончании рабочего дня,
предметы входят в него по одному и сразу выходят.
Пешеходы, хрустящие льдом, автомобили, плывущие вереницей наподобие сна
бессюжетного  -  состояние тонкой границы между хаосом и свободой.

Сложно сказать, насколько всё это достойно летописи или кино.
Одна из семи миллиардов точек зрения на происходящее.
И тоже ещё вопрос, сравнимый со льдом и водой весной -
всё это портрет видимого или глядящего?

Хочется додумать всё это, разжевать в уме как-нибудь до конца,
но вспоминаешь, что хочется есть и пора домой, и просто глотаешь.
Безусловно, во всём, что встречаешь в жизни, есть пусть не овал, но черты лица,
и в общем нормально, что по временам ощущаешь их на себе  -  с плачущим плачешь, с тающим таешь.

***

Бывает, что и музыки не надо,
приятен слуху города многосоставный шум.
На фоне незаметной тишины осеннего заката,
как музыканта отдыхающего ум,
пространство звуки все в себя вбирает,
и ты вбираешь эти звуки вслед за ним.
Скрипит троллейбус, провода перебирая,
как струны. Солнца убывающего нимб,
как свет софита в редкой пакле дирижера
лысеющего, в облетающих ветвях
каштана на углу. Звук затихающего хора
виолончелей, длящих дирижера долгий взмах,
напоминает гул машин многосоставный.

***

Всё движется  -  машины, люди, время,
а горизонт застыл, как будто всех нас ждёт,
никем не замечаемый, лежащий перед всеми,
предел, который каждый в своё время перейдёт.

И будет тот, кто на него смотрел, смотреть оттуда
недвижным взглядом на машины и часы,
текущие, как в сутолоке люди,
как центры, твёрдо верящие в вечноудалённость этой полосы.